Екатерина Сургутская - Двадцать дней на борту корабля Очарование

— Кто тебе дал право со мной так разговаривать?

— Ты сам говорил, что человек должен быть справедливым и прямым. Вот я и расту прямым человеком.

— Ты, прямой человек, чайник вскипятил?

— Нет.

— Тогда пошли разводить костёр.

Бабушка приехала тоже какая-то мрачная.

Встретила дедушку без особой радости, даже не поцеловала. А тут ещё пришла одна неприятность. Ночью вернулся рыбак с сыном. А на рассвете обнаружилось, что у нас пропали все удочки до единой. Можете себе представить, каким это было горем для дедушки! Мне даже кажется, что если бы увели нага корабль, он огорчился бы меньше. Когда бабушка Наташа, заспанная, вылезла из палатки и увидела своего мужа, бледного, с дрожащим подбородком, с крепко сжатыми кулаками, она сразу простила ему всё на свете, скорее напоила его водой прямо из чайника — тут уж было не до стакана — и положила под язык валидол. У него же сердце!

— Бандит! — прохрипел дедушка и, круто шагая, направился в сторону палатки наших соседей.

— Не спеши оскорблять человека! — Бабушка Наташа вцепилась в руку дедушки. — Так нельзя, надо разобраться… — Бабушка Наташа строчила, как пулемёт, и невозможно было её перебить. И только когда дедушка, не пошёл дальше, она замолчала.

— Ясно, кто украл. Он давно вертится около наших удочек.

Мы только сейчас поняли, что дедушка имел в виду не рыбака, а его сына Трошку. Бабушка Наташа облегчённо вздохнула, а я, наоборот, испугался.

— Надо рассказать его отцу.

Дедушка снова двинулся к палатке соседей, и я тоже поспешил за ним, чувствуя, как у меня от страха за Трошку подкашиваются ноги и сильно колотится сердце» Я подумал, что и мне не мешало бы сейчас положить под язык валидол.

Рыбака нашли под яром. Он вытаскивал перемёты. Дедушка рассказал, в чём дело.

Рыбак спокойно выслушал его и, не вымолвив ни слова, пошёл к палатке. Трошку, сонного, выволок за ногу из палатки и сказал, заскрипев зубами:

— Давай удочки!

Трошка переступал с ноги на ногу.

— Ну! — Рыбак поднёс к его лицу кулак.

Трошка повернулся и, как плохо заведённая кукла, поплёлся в кусты.

— Живо! — крикнул рыбак и начал закуривать.

Трошка приволок шесть удочек — три моих и три дедушкиных — и положил их далеко от нас.

— Ну! — гаркнул рыбак.

Трошка снова взял удочки и, боязливо положив их у наших ног, хотел было уйти.

— Ко мне! — крикнул рыбак и страшно заскрипел зубами.

— Не бей! — Трошка в истерике начал извиваться на траве, лицо его перекосилось, а в нормальном глазу сверкнула слеза.

Тут я, не помня себя, подскочил к рыбаку и, дрожа и задыхаясь от слёз, закричал что есть мочи:

— Дяденька! Это я подарил ему удочки, я! Все до одной — я!

Рыбак выплюнул папиросу, повернулся и пошёл к берегу. Дедушка обнял меня за плечи, не забыв при этом захватить удочки, и повёл, как больного, к нашей палатке. Бабушка Наташа вытерла мокрым полотенцем моё лицо и трагически сказала:

— Господи боже мой, что же это такое?

— Надо уезжать от этого соседства! — сказал дедушка.

Решено было назавтра сниматься с якоря и плыть на какой-нибудь совсем безлюдный остров. Мы начали потихоньку-помаленьку собираться. Бабушка Наташа не отпускала меня от себя ни на шаг, даже в самую жаркую пору не пошла загорать. Я понял, что меня решили охранять от Трошкиного дурного влияния. Вернее, к такому заключению пришла только одна бабушка Наташа, а дедушка возражал против такого надзора за мной. Я слышал, как он говорил, что его внук за эту поездку окреп не только физически, но и духовно, и поэтому его не так просто сбить с толку. Да и потом, утверждал дедушка, излишняя изоляция ребёнка — это не метод правильного воспитания. Наоборот, широкое общение с разными людьми поможет человеку научиться разбираться в их поступках.

Я был полностью согласен с такой установкой. В конце концов, у меня своя голова на плечах. Но что поделаешь? У моей бабушки Наташи появился ещё какой-то страх за меня. Когда я пошёл купаться, она потребовала:

— Далеко не уплывай!

— Но почему?

— А если начнёшь тонуть?

— Какая же разница, где я начну тонуть — в трёх метрах от берега или в десяти? Ты же, бабушка Наташа, всё равно плаваешь очень плохо.

— Не разговаривай, купайся на моих глазах.

Вот она опять, женская логика. Словно бабушке Наташе будет легче, если я утону на её глазах?

Вода была тёплая-тёплая, и я всё время нырял. Один раз не рассчитал и стукнулся головой обо что-то твёрдое, и тут мне пришла мысль, что, наверное, Трошка разрушил модель. Я выскочил из воды как ошпаренный и помчался к модели. И что же я увидел? Модель не только была не разрушена, а наоборот… Все берега утрамбованы, а реки, каналы и водохранилища были углублены, и по ним пущены корабли из спичечных коробок от Чёрного моря до Балтийского.

«И когда это он всё успел? Наверное, до восхода солнца», — думал я.

Трошка, конечно, сразу понял, что я под строгим надзором, и воровски на меня поглядывал из своей палатки, А я не терял надежды, что бабушка Наташа меня проглядит и я улизну к нему. Мне очень хотелось с ним поговорить. Но вот теперь, когда осталась только одна ночь, трудно было рассчитывать на тайную встречу. А жалко, очень жалко! Что бы там ни говорили мои дед и бабушка, дескать, Трошка парень дерзкий, без всякой выдержки, что, дескать, его поведение идёт не от хорошего воспитания, а от грубой жизни, в которой он вращается… Ну и что же? Пускай он дерзкий, невыдержанный, но зато он по-настоящему отважный, смелый человек!

— А что ты знаешь о его смелости? — спросил меня дедушка.

— Как — что? Разве трус рискнёт украсть удочки, если будет знать, что за это его жестоко изобьют? А ведь удочки-то ему не нужны, у них вон сколько разных! Он это сделал так, из храбрости.

Дедушка долго молчал, наверное, соображал, правильно ли я думал о Трошке.

— Видишь ли, ему бы надо проявлять свою смелость в других делах. Например: прыгать с парашютом, забираться на самые высокие скалы, ну и мало ли ещё в чём можно испытывать себя в вашем возрасте, — сказал дедушка.

А я сразу подумал, что необходимо обязательно передать Трошке этот дедушкин совет. Только вот как это сделать?

Вечером всё небо заволокло косматыми, чёрными тучами. Дедушка с Орланом на всякий случай проверили, хорошо ли причален корабль к кусту. Мы с бабушкой, ложась спать, завязали рукав-окно и на все пуговицы застегнули дверь палатки. Ещё не успели заснуть, как начали полыхать молнии. Где-то вдалеке загремело.

— Бабушка Наташа, ты слышишь?

— Слышу, спи, Виталий, спи.

Серка в такую погоду не пошёл на промысел, залез к нам в палатку. Я укутал его с головой одеялом: все животные очень боятся грома.