Владимир Крепс - Путешествие становится опасным

Ваше высочество! Настойчиво добивается аудиенции некий студент Виктор Нуар.

Принц Пьер.

Сколько ему лет?

Адъютант принца.

Лет двадцать!

Принц Пьер.

Просите. Надо поощрять патриотические чувства благонамеренной молодежи.

Принц проигрывает последние пассажи штраусовского вальса и закрывает крышку клавесина.

Адъютант принца (издали) .

Мсье Нуар! Прошу вас, проходите… Вас принимает принц Пьер Бонапарт!

Принц Пьер.

Садитесь, молодой человек. Ну-с, чем я обязан вашему визиту?

Виктор Нуар.

Мое дело требует, чтобы его излагали стоя.

Принц Пьер (настороженно) .

Я вас слушаю.

Виктор Нуар.

Имею честь передать вашему высочеству формальный вызов на дуэль.

Принц Пьер.

Любопытно… Кто же осмелился бросить перчатку кузену императора Франции?

Виктор Нуар.

Мсье Паскаль Груссе!

Принц Пьер.

Ах, этот паршивый писака из парижской газетёнки «Марсельеза»?

Виктор Нуар.

Вы не ошиблись, принц. Остается договориться о времени, месте и роде оружия: шпага или пистолет?

Принц Пьер (разъяренно) .

Драться на дуэли с человеком, обливающим помоями самого императора?! И всю семью Бонапартов?

Виктор Нуар.

Но ведь вы, принц, первый организовали травлю Паскаля Груссе и его сторонников. Весь Париж знает, что гнусные пасквили в бульварной печати написаны вами! Это просто подлость! Такие оскорбления смываются только кровью!

Принц Пьер (холодно) .

Вы правы, господин секундант. Вас интересовало время, место и род оружия. Время — без двадцати четыре. Место — моя гостиная. Оружие — пистолет.

Щелканье курка. Выстрел.

Адъютант принца (вбегая) .

Что случилось, ваше высочество?

Принц Пьер.

Этот безумец покушался на мою жизнь. Я вынужден был защищаться… А вы были свидетелем этого прискорбного события. Не правда ли?

Адъютант принца.

Так точно, ваше высочество!

И опять негромко звучит вальс Штрауса. На смену вальсу на первый план выходит Траурный марш Шопена, слышен звон разбитых стекол, гул огромной толпы, сигналы кавалерийских труб, топот коней, выстрелы. Все стихает. Возникает шум морского прибоя у берегов полуострова Дюко.

Этьен Лябуш.

Мой дед хорошо запомнил январский день тысяча восемьсот семидесятого года, когда на похороны Нуара собрался весь трудовой Париж. Тысячи полицейских и солдат едва сдерживали огромную лавину людей. А корабли на Сене отдавали траурный салют погибшему юноше протяжными гудками сирен и звоном судовых колоколов. Расправа была жестокой. Среди осужденных на ссылку в Новую Каледонию был мой дедушка Анри, шкипер с речного парохода «Жанна д’Арк». Когда он прибыл в Нумеа, его назначили смотрителем маяка на песчаной косе, где мы сейчас греемся у камина, прихлебывая добрый грог.

Дик Сенд.

Когда же Паскаль Груссе подарил вашему деду портрет Жюля Верна?

Артур Грэй.

И как попал этот портрет в Новую Каледонию?

Этьен Лябуш.

Его привез сюда Паскаль Груссе…

Капитан Немо.

А не упоминал ли ваш дед имя писателя Андре Лори?

Этьен Лябуш.

Нет, никогда.

Гулливер.

Любезные друзья! Благодаря счастливому стечению обстоятельств я, а точнее, мои необыкновенные приключения, описанные Джонатаном Свифтом, находились в библиотеке Парижской ратуши, и я был свидетелем незабываемых событий, и, мало того… видел самого Паскаля Груссе! Дело в том, что в примечаниях к французскому изданию была напечатана эпитафия Джонатана Свифта, увековеченная на его надгробии. Она была написана самим Свифтом: «Жестокое негодование не может более терзать его сердце. Иди, путник, и, если можешь, подражай ревностному поборнику мужественной свободы». Чтобы ознакомиться с этой эпитафией, мою книгу взял с книжной полки Шарль Делеклюз, делегат Коммуны по военным делам…

Вступает музыка марша коммунаров.

Шарль Делеклюз.

Мадлен, закройте окно.

Паскаль Груссе (входя) .

Плохие вести, Шарль. Версальцы перешли в наступление!.. Неужели это конец?

Шарль Делеклюз.

К делу, Паскаль! У тебя готово воззвание к большим городам Франции?

Паскаль Груссе.

А ты в этом сомневался?

Шарль Делеклюз.

Читай!

Паскаль Груссе (читает с подъемом).

«После двух месяцев беспрерывной борьбы Париж не устал, не пал духом. Он продолжает бороться без отдыха и страха, неутомимый, героический, непобежденный. Париж заключил договор со смертью. За его фортами имеются стены, за стенами — баррикады, за баррикадами — дома, которые пришлось бы брать один за другим приступом и которые он скорее согласится взорвать на воздух, чем отдать на милость победителя.

Большие города Франции! Неужели вы останетесь безмолвными и равнодушными зрителями этого поединка не на жизнь, а на смерть между будущим и прошлым?!..»

Шарль Делеклюз.

Узнаю твое огненное перо, Паскаль! Продолжай.

Паскаль Груссе (читает).

«…Париж исполнит свой долг до конца. Но и вы, Лион, Марсель, Лилль, Тулуза, Нант, Бордо и другие, не забудьте о своем… И если Париж падет за свободу всего мира, история будет иметь право сказать, что он был раздавлен потому, что вы допустили это. Париж, 15 мая 1871 года».

Шарль Делеклюз.

Не могу добавить ни слова. Кто подпишет?

Паскаль Груссе.

По поручению Коммуны — я, делегат по внешним сношениям Паскаль Груссе.

Шарль Делеклюз.

Мадлен, немедленно отправьте в типографию. (Пауза.) Правда, Паскаль, мне не понравилась одна твоя фраза…

Паскаль Груссе.

В воззвании, Шарль?

Шарль Делеклюз.

Нет. Войдя, ты сказал: «Неужели это конец?» А по-моему, это только начало Коммуны! Вчера я получил донесение командующего Шестым легионом. Он отметил в приказе братьев Эрнеста и Феликса Дюнанов из Сто пятнадцатого батальона, мальчиков четырнадцати и семнадцати лет. (Читает.) «…более часа они выдерживали огонь версальцев на расстоянии ста метров, а затем вместе со своими товарищами… бросились в штыки и взяли баррикаду в Мулине… Младший из братьев, Эрнест, пал сраженный пулей в тот момент, когда он водружал знамя батальона на вершине баррикады… Феликс, бросившийся вперед, пал в свою очередь… Оба мальчика убиты. Безутешный отец не плачет, он берет в руки ружье, чтобы отомстить за своих сыновей».