Герман Матвеев - Одна ночь

— Со дня рождения.

Лейтенант встал и прошелся по комнате. Из ленинского уголка послышалась песня. Пели хором. Орлов насторожился.

— Где вы живете постоянно? — спросил лейтенант.

— Там, где хорошо!

— Где же хорошо?

— Справьтесь у Маркса… у него, кажется, все сказано, — нагло заявил задержанный.

— В партии вы состояли?

— В какой?

— В коммунистической.

Орлов подумал и, подчеркивая каждое слово, точно диктуя, ответил:

— С ложечки кормят детей, а мне уже за сорок, молодой человек.

В ленинском уголке песню перебил хохот. В комнату вошел Яковенко в штатском костюме. Необычный вид пулеметчика рассмешил бойцов.

Старшина, руководивший вечеринкой, немедленно откликнулся.

— Внимание! Тише, тише!.. Следующий номер нашей боевой программы — демобилизованный товарищ Яковенко в собственном костюме. Прошу обратить внимание на утюжку.

— Корова жевала! — крикнул кто-то, напрасно стараясь перекрыть громкий смех.

— Трошки помялось, — обдергивая костюм, оправдывался Яковенко.

— Не узнать! Нипочем не узнать! — смеялись кругом.

Политрук тихонько подозвал писаря.

— Лебедев! Пошарьте-ка нам чего-нибудь по радио.

— Ну, Катюшка, поедем, — сказал, входя в комнату, Грохотов.

Катюшка совсем забыла о доме, о том, что дома ее ждет дед, охраняющий Баркан. Валя накинула на голову Кати сползший платок, обняла и крепко поцеловала сестру.

— Ну, прощай! Учись хорошо. Не балуй, смотри. Писать мне будешь?

— Буду. А куда?

— Адрес я напишу, как устроимся. За телкой смотри. Матери помогай…

Сестры зашептали друг другу прощальные слова. Грохотов взял за руку Катюшку.

— Идем, идем. Я сразу же и назад, Валя. Лукин тебе тюфяк даст, когда разойдутся.

— Я подожду тебя, Андрюша.

— Ну, жди.

Валя видела в окно, как они сели на телегу, как выехали за ворота и сразу пропали в темноте. Все ее мысли были там, в деревне, куда сейчас едет Катюшка… Размышления Вали прервал голос политрука:

— Вот, Лукин еще не рассказывал нам о своих планах.

— Правильно. Лукин, твоя очередь. Говори, Лукин.

Лукина вытолкнули на середину. Гости и бойцы сели на скамейки, расставленные вдоль стен.

— Рассказывайте, Лукин, не стесняйтесь, — подбодрил политрук смутившегося бойца.

Лукин привычным движением руки поправил складки гимнастерки и нехотя начал:

— Что ж говорить?.. Вы же всё про меня знаете. Я, значит, на Урал поеду… Ну, значит, что… работать буду.

— Семью заведешь, — в тон ему подсказал старшина.

— Без этого нельзя.

— Винтовку завтра же забудете? — спросил политрук. — Или уже забыли?

Лукин переждал смех и серьезно ответил:

— Винтовку, товарищ политрук, забыть невозможно. Если я с винтовкой, ко мне уважение другое… Я на практике это испытал.

— Сколько у вас задержаний-то было?

— Восемь.

— И все уважали?

— Беспрекословно. Один даже на ноги не мог подняться, после того как попробовал не уважать.

— Правильно. А Грохотов сегодня тринадцатого задержал, — продолжал разговор политрук. — Вы с ним, кажется, друзья. Перегнал он вас.

— Он счастливый… Ему в жизни везет.

— Зато Грохотов женщин не задерживал, — вмешался в разговор старшина. — А Лукин двух поймал.

— Как женщин не задерживал? — притворно удивился политрук. — Задержал одну.

— Кого?

— А вот она прячется, — разыскивая глазами Валю, сказал политрук.

— Эта не в счет.

В это время Лебедев набрел на какую-то веселую музыку, включил громкоговоритель и прибавил накала.

— А вот и музыка. Ну, плясуны, выходи!

— Старшина! Просим старшину! — закричал Киселев.

Бойцы поддержали и дружно захлопали в ладоши.

— Просим…

— Старшина, покажи пример!

— Академическую.

Старшина не стал отказываться, вышел на середину комнаты и обвел глазами присутствующих девушек.

— Ну, что ж… Кто со мной? С чужой женой, что ли? Валя, выходите. Грохотов не обидится.

Старшина за руку тащил Валю. Щеки ее горели от шутки политрука. Ломаться и упрашивать себя она не заставила и, подбоченившись, вышла в круг.

Все знали, что старшина в пляске был большим мастером выкидывать всякие «коленца», и поэтому бойцы насторожились. Девушки были уверены, что и Валя в грязь лицом не ударит. Перемигиваясь, они стали прихлопывать в ладоши. На случай, если подведет радио и музыка кончится в разгаре пляски, была балалайка, которую предусмотрительно взял Васильев, лучший музыкант заставы.

Гармониста, к сожалению, не было. Он стоял на четвертом посту, а в руках у него, как пояснил в начале вечеринки старшина, была другая музыка.

Начальник заставы был почти уверен, что сидевший перед ним перебежчик — враг народа, год назад бежавший из этих мест, спасаясь от разоблачений. На днях был получен секретный пакет из штаба, в котором упоминалось о нем.

Лейтенант сел к столу и, глядя в упор на разведчика, сказал:

— Мы не понимаем друг друга. Вы играете в прятки, как страус.

— О страусах я слышал в детстве.

— Вы играете в прятки, — продолжал начальник заставы, — но я не следователь. Я военный человек. Вы, как мне думается, тоже военный. Это наш первый и последний разговор. Мне нужно выяснить два вопроса.

— Так ставьте их прямо, — угрюмо сказал Орлов.

— Хорошо. Откуда вы знаете проход через болото? И какое количество людей сегодня ночью мы задержим или перестреляем?

Орлов не дрогнул. После некоторого молчания он пожал плечами.

— Прохода через болото уже нет.

— Договаривайте.

— Его нет, потому что я глупо открыл его вам.

— Верно, — подтвердил лейтенант.

— А, значит, вопросом, откуда я знаю об этом проходе, пускай интересуется следователь. Скажите, который теперь час.

— Отвечайте на второй вопрос.

— Второй вопрос? Ах, о людях… Это ошибка. Никто за мной не идет. Никаких людей я не знаю. Я работаю в одиночку.

— Кустарь-одиночка, — улыбнулся лейтенант.

Враг проговорился. «Никто за мной не идет» — эта фраза сказала очень много. Если б люди за ним не шли, он бы не мог так формулировать ее. Лейтенант не случайно поставил вопрос о проходе через болото рядом с вопросом о людях. Значит, люди, которых сегодня ждут, пойдут по его следам через болото. Сейчас можно говорить более откровенно.

— Вы знаете такое положение, что недооценка сил противника грозит провалом всей операции?

Орлов прищурившись посмотрел на лейтенанта, но ничего не увидел. Лампа, стоявшая на столе, бросала свет на арестованного и оставляла начальника в тени.

— Знаю.

— Вы недооцениваете.

— Да, иначе я не сидел бы здесь.

— Отвечайте на второй вопрос.

— Никаких людей за мной нет, вы ошибаетесь, — резко сказал Орлов.