Евгений Рудашевский - Сердце мглы [litres]

– Лиз… – Аня решилась задать терзавший её вопрос. – Скажи, почему ты помогла нам в Ауровиле?

– Что?

– Ты вмешалась, когда… Когда Сальников… – Аня провела пальцами по нагрудной молнии комбинезона. – Ну, ты понимаешь, о чём я. В общем, ты вмешалась, а потом сказала Максу, что это в твоих интересах. В нижнем лагере, под Икитосом, сказала, чтобы я к тебе, если что, обращалась. И в экспедиции помогала нам с Димой. Пыталась защитить Максима после побега. И опять сказала, что это в твоих интересах. Я так понимаю, ты отговорила своего папу хватать Макса и Павла Владимировича ещё в Клушино. Придумала игру с переодеванием в Кристину, дочь Абрамцева, и… Получается, старалась сделать всё безболезненно – позволить Максиму самому разбираться с загадками Шустова. А твой папа хотел взять своё силой. Думал, у Макса там лежит дневник и карта Затрапезного… Почему? О каких своих интересах ты говорила?

Лиза не ответила. Отзвук Аниного вопроса мгновение чувствовался в воздухе, а затем развеялся, оставив после себя тягостную тишину. Аня медленно шагала вслед за Лизой. Отвлеклась на очередную танагру, не столь пёструю, как предыдущая, но украшенную ярко-жёлтой полосой на загривке, будто меховыми наушниками, оберегавшими её голову.

Кроны деревьев над головой расступались, оставляли просветы, в которые моросил мелкий дождь. Нависшая над полуостровом гряда едва просматривалась в общей дымке непогоды. Аня с Лизой огибали густой подлесок, для прохода выбирали поляны ершистого хвоща и нежной кислицы. Хвощи казались метровыми, вставшими на дыбы гусеницами, растопырившими зелёные ножки, а кислицы стояли на тонкой ниточке стебля и венчались тремя сердечками листьев. Наступать на них приходилось осторожно, потому что под их порослью скрывались перегнившие стволы и каменистые ямы.

– Я не думала, что всё зайдёт так далеко, – не останавливаясь, промолвила Лиза. – Мне было восемь, когда умерла мама. Я плохо её помню. Но отец её любил. Любил по-настоящему. Мама была моложе. Они встретились, когда отец основал свою строительную компанию. Он добился многого из того, о чём мечтал. И обнаружил, что с каждой победой в бизнесе теряет вкус к жизни. Не знаю почему. Вдруг выяснилось, что бизнес ему не то чтобы интересен. Странно, но это так. Он будто оказался в западне, вынужденно следовал за собственными успехами. Отец… он не всегда поступал честно. Подкупал, обманывал. Если было нужно, он… Я всего не знаю, Ань. Только то, что рассказывал Егоров. Маленькая компания превратилась в настоящий холдинг. «Форталеза» поглощала строительные предприятия, инженерные, производственные, дизайнерские. Выкупила несколько заводов под Малагой и… Это было болото, из которого отец не мог выбраться. А мама изменила его жизнь. Хватило одного взгляда, одного разговора. Одной прогулки по набережной Гвадалквивира.

Они поженились, родилась я. Отец поверил, что способен всё перевернуть. Больше никаких взяток, никаких угроз и… И всё шло хорошо. Компания росла. Мама возглавила её благотворительный отдел. Говорила папе, что они вместе займутся восстановлением галерей, музеев – всего связанного с искусством, чем мама по-настоящему бредила. Откроют фонд поддержки талантливых художников. В Севилье и Мадриде, в Екатеринбурге. В общем, планов было много.

В пятом году компания отца провела айпио. В том же году у нас в доме был приём, и отец объявил о скором создании полноценного благотворительного фонда «Форталеза дель Сур». Сказал, что мама возглавит его и первым делом займётся поддержкой краеведческих музеев и художественных галерей в Малаге. А на следующей неделе мама умерла.

Несчастный случай. Всё глупо и обыденно. Дома поскользнулась у бассейна. Ударилась головой о бортик. Сломала позвонок и упала в воду. Когда… когда моя няня увидела маму, было поздно. А отец тогда был в Мадриде, встречался… Да неважно, с кем он встречался! – вспылила Лиза, будто разозлившись на себя за то, что согласилась открыться перед Аней.

Лиза остановилась. Долго смотрела в неподвижную чащу предгорного леса, затем повернулась к Ане и твёрдо, в холодном оцепенении продолжила:

– Глупая смерть. Мама не должна была так умирать. Лучше бы её сбил пьяный водитель, или, не знаю, врачебная ошибка, или что-то ещё. Тогда отец разозлился бы. И злость дала бы ему силы. Он бы мстил, он бы искал адвокатов – делал бы хоть что-то. А так молча похоронил маму. Не плакал, не… Он просто замкнулся. Понимаешь? Словно умер вместе с мамой. Так же нелепо. Вместе с ней ударился о бортик. И потом часто сидел там, у бассейна. В метре от места, где упала мама. Подолгу сидел. Как сейчас сидит в своём кресле…

В память о маме он всё-таки основал благотворительный фонд. И они отреставрировали небольшую галерею в Малаге. Мама сама предлагала начать именно с неё. И тогда отец получил приходную книгу – ту самую, где указывались памятники из Города Солнца. Якобы в благодарность от директора галереи. Следом появились Гаспар Дельгадо, Погосян, Шустов-старший. И всё закрутилось. Отец, конечно, не догадывался, что его нарочно втянули в эту историю, да и ладно. Спасибо Шустову. Он умел увлечь. И отец в самом деле увлёкся. Поначалу не то чтобы очень. Ему понравилось разгадывать ребус трёхсотлетней давности – эти таинственно умершие мастера, продолжавшие творить после смерти, загадочное исчезновение Затрапезного и на пустом месте разорившийся дель Кампо.

За четыре года отец сблизился с Шустовым. Они часто пропадали у него в кабинете. Отец пытался забыть маму. Всё равно не забывал, я видела это в его глазах, но Шустов со своими историями помогал ему держаться. Отец уже не так хорошо следил за холдингом. Начались убытки. Стоило Шустову указать на какой-нибудь памятник, отец тут же выкупал его – на аукционах или напрямую у владельца. Не жалел денег. К десятому году он лишился трети всего, чем обладал. Уж лучше так, чем в казино или… Я радовалась, что отец ожил. Он больше не избегал меня. Звал к себе в кабинет, чтобы показать какую-нибудь драгоценность, вроде золотых статуэток Дюрана. Или замысловатый гобелен братьев Лот, который мне казался уродским и… Картину Берга отец мне тоже показывал. Да, «Особняк на Пречистенке» раньше висел у него в кабинете. Там было многое из того, что они с Шустовым собрали со всего мира. А потом Сергей Владимирович расшифровал дневник. И выкрал карту.

Лиза, чуть сгорбившись, продолжала стоять напротив Ани. До бивака оставалось не больше десяти минут, и Лиза явно не торопилась возвращаться. Хотела закончить начатую историю. Упомянув дневник Затрапезного, опустила глаза. Принялась подковыривать последние шелушинки чёрного лака на ногтях. В интонациях её уставшего голоса, в утомлённой манере с редкими всплесками негодования Аня уловила скоробогатовские оттенки. Впервые подметила, что Лиза похожа на своего отца.