Хелен Купер - Где-то там гиппопотам

– А что случится, если не открывать?

– Почему мисс Гарнер-Ги давно этого не сделала?

– Кто знает? То ли предпочитает не верить в колдовство, то ли боится повредить бутылку. Сказать по правде, у нее просто духу не хватает. Ты – наша последняя надежда… наша и твоей матушки. Бедные мы, бедные.

– А алмаз? – выкрикнул Бен. – Что, если мы найдем алмаз?

– Обманка, – заявил хамелеон.

– А ведьма не обманка?

– Экий ты трусливый заяц. Отец твой посмелее был. Вернись он, в один момент откупорил бы бутылку.

– Ты знал папу?

– До сих пор не сообразил? Ну и ну, а мы-то решили, что ты сам догадаешься. Не так уж ты умен, зайчик мой. Видимо, мой долг – тебя просветить…

Но он ничего не успел сказать. По коридору пробежала девочка, хамелеон съехал вниз по ножке стола и протиснулся через металлическую решетку в полу.

– Что, что ты знаешь? – заторопился Бен.

– Потом поговорим. Констанция идет…

Девочка в коридоре пробежала мимо двери.

Две пары ног, явно принадлежащих взрослым, прошли помедленнее. Их голоса эхом отдавались в большом зале, где хранилась коллекция яиц. Они прощались в типичной взрослой манере – это могло затянуться надолго. Девочка уныло топталась рядом.

– Вылезай, они прошли мимо, – позвал Бен.

Но Леон исчез.

Бен стоял. Взрослые болтали. Девчонка топала. Бутылка притягивала Бена, как намагниченная. Очень странно. Бен как бы в шутку потянул крышку витрины. Конечно, она заперта.

Ой, не заперта. Крышка послушно приподнялась.

Большая крышка, во весь стол, не удержишь – слишком тяжелая. Бен хотел ее закрыть, но, по-видимому, защелку заело, пришлось держать. Бен испугался: если просто выпустить крышку из рук, стекло может разбиться от удара. Он решил, что лучше совсем откинуть крышку, до стенки, и попробовать освободить защелку.

Без стеклянной преграды бутылка выглядела еще краше: серебро сияло, полупрозрачная пробка так и светилась. Бена неудержимо потянуло погладить округлый бочок. А как только погладил, страшно захотелось взять бутылку в руки.

Бен решил, что сразу же положит ее обратно. Она оказалась гладкой на ощупь и неожиданно теплой. И очень старой. Серебро отливало желтым лунным светом. Притертая пробка сидела плотно. Казалось, бутылку невозможно открыть, даже если очень захочется. Так отчего же не попробовать? Бен легонько провернул пробку…

Чпок!

И пробка осталась у Бена в руках.

Бен ожидал искр или зеленого дыма.

Ничего.

– Не было там никакой ведьмы, – прошептал Бен.

Вдруг он ощутил слабый металлический запах, как после грозы. Что-то переменилось – так меняется тишина в комнате, из которой кто-то недавно вышел. Хлопнули входные двери – это ушли мама с дочкой, последние сегодняшние посетители. Хозяйка возвращалась. Бен неуклюже пытался завернуть пробку. Пробка почему-то сопротивлялась. Шаги приближались. И витрина по-прежнему открыта!

Он грохнул крышкой. К счастью, на сей раз защелка сработала, но он ухитрился забыть бутылку снаружи. Потом сам не мог понять, почему так сглупил.

Он все еще держал бутылку в руках!

И шуму наделал. Дверь в комнату начала открываться. Бену оставалось только спрятать бутылку в карман.

– Я думала, все уже ушли…

Она стояла прямо у него за спиной.

Бен повернулся. Пойман на месте преступления. Загнан в угол, как крыса.

– Ты уже был тут раньше? – спросила Констанция Гарнер-Ги.

Видела она, как я совал бутылку в карман?

Бен всегда старался быть вежливым, но слова не шли с языка. Он вспомнил о пригласительном билете. Достал и протянул ей.

Она удивилась.

– Откуда это у тебя?

– Молочник принес.

– Молочник?

– Письмо пришло с молоком, – настаивал Бен.

– Правда? – переспросила она недоверчиво и не слишком приветливо. – Очень, очень странно. Я не требую плату с детей, так что приглашение ни к чему. Но уж раз ты по приглашению, я тебе все покажу, пока мама за тобой не зайдет. Мы скоро закрываемся, но двери я еще не запирала. Хотя из этого зала в любом случае пора уходить. Тут, как всегда, затхлостью пахнет.

Мисс Гарнер-Ги сморщила нос.

Бен поплелся за ней. Сердце у него сжималось от страха – вдруг она все видела.

Может, считает его вором?

И позвонит в полицию?

Или маме?

– Позволь показать мои любимые залы.

Мисс Гарнер-Ги привела Бена в комнату с насекомыми. Туда ему совершенно не хотелось, но Бен не решился возражать, он вообще не мог вымолвить ни слова, хотя знал: надо начать разговор. Только с чего начать? Теперь-то понятно, почему маме так трудно рассказывать об отце.

В зале насекомых от пола до потолка теснились выдвижные ящички. Все они были не заперты, а некоторые даже открыты. Выдвигай любой и смотри на выставленных стрекоз, мотыльков, шершней, бабочек, кузнечиков, ос, комаров и жуков. Жуков было больше всего, всех форм и расцветок, каждый снабжен узким, написанным от руки ярлычком и приколот ко дну ящика.

– В твоем возрасте мне казалось, что жуки похожи на рыцарей в доспехах, – заметила Констанция.

– Их так много! – восхитился Бен.

– Тысячи!

Она открывала всё новые и новые ящики, и Бен увидел множество выстроившихся ровными рядами насекомых.

– Моя семья собирала эту коллекцию еще до моего рождения, – объяснила Констанция.

– Давно!

Бену стало неловко, что он так сказал, – нельзя ведь упоминать возраст женщины. К счастью, она в ответ только улыбнулась, и Бен решил, что она не заметила, как он прятал бутылку. Он начал потихоньку приходить в себя, но тут мисс Гарнер-Ги вдруг воскликнула:

– Вспомнила! Ты был тут вчера, и мистер Пик за тобой погнался.

Бен напрягся.

– Да ты не бойся. Ну, увидел незапертые двери и вошел посмотреть музей. Детям тут всегда рады. Мистер Пик не имел никакого права тебя выгонять.

Ее доброта вернула Бену способность говорить, слова полились сами собой. Он отчаянно хотел объяснить, почему пришел в музей.

– Не верьте ему. Он хочет вышвырнуть нас с мамой из дома, он хочет уничтожить ваш музей. Я вам расскажу, что вчера услышал…