Елена Матвеева - Кинжал Улугбека

На обратном пути Валерий Иванович сказал:

- Сейчас Марат найдет монету.

И тут же Марат наклонился и протянул ему кругляшку.

- Если есть на поверхности хоть одна монета, Марат ее обязательно найдет, - с гордостью сообщил Рафик.

Паштет улучил момент, когда Гера осталась одна, и сказал:

- Чегой-то Марат увивается за нашей Варькой? Мне это не нравится. В морду ему дать, что ли? - В шутку вроде сказал, но получилось - с обидой.

Вечером в лагере зверствовали комары, и пришлось надеть джинсы и рубашки с рукавами. Ночь опускалась над Святой рощей, лишь белые стволы тополей призрачно светились в темноте, как колонны древнего храма.

- А где Харитон? - спросила Варя Марата. - Не купался, и на ужине его не было.

- Тут такое дело… Одним словом, пьет Харитон. Сидит в своей палатке и пьет каждый вечер. Хотели вызвать его на Полевой совет, но Лерыч не дал. Когда мы приехали, он долго с ним говорил. О чем - молчит. Но мы Лерычу твердо сказали: пусть Харитон уезжает.

Ребята расселись вокруг Лерыча за столом под лампочкой. Рафик собирал в банку насекомых, летящих на свет. Лева зашивал шорты. Абдулла выстругивал из дерева кинжал.

- «Мы приходим на землю с какой-то звезды и уходим на звезду; мы - звездные странники, о Ходжа Насреддин! - читал Валерий Иванович мягким спокойным голосом. - Вот почему звездный купол влечет к себе наши взоры и наполняет нас возвышенным умилением: мы видим над собой нашу вечную и безграничную родину, от которой получили бессмертие». - На этих словах Валерий Иванович захлопнул книгу и скомандовал: - Все. Ложимся спать.

Стали расходиться по палаткам. Варя с Герой залезли под простыни, выставив один нос наружу, и старались яростно дышать, выдувая побольше воздуха, чтобы отгонять комаров. Гера долго вертелась, махала руками, как пропелле-ром, мазала лицо вьетнамской мазью «Золотая звезда» и предлагала сделать то же самое Варе, но та не отвечала, наверно, спала. И Гера стала засыпать, когда неожиданно сквозь дрему услышала тихое мерное тарахтение. Она протянула руку и уткнулась во что-то мягкое и живое.

Гера взвыла не своим голосом. Варя вскочила и с безумными глазами спрашивала: «Что, что?» Лерыч, отстранив толпившихся вокруг палатки мальчишек, зашел внутрь.

- Извините, - чуть не плача от смущения, пролепетала Гера. - Это кот пришел в постель. А я не поняла…

Лагерь сотрясал смех.

- Взбалмошные пацанки, - ворчала Марья Ивановна в длинной, до земли, белой рубахе. - Это же надо! Не успели приехать, а уже всех взбаламутили!

А Рафик сказал:

- Буян - очень умный кот. Он не пойдет к любому. Только к хорошему человеку. Животные такие вещи чувствуют.

А Марат отозвал Паштета в сторону.

- Не знаю, как и сказать, - начал он, потупясь. - В общем, извини. Просто я был не в курсе. Про Варю.

- Ты что, офигел совсем? С чего это ты?

- Гера сказала.

- Глупости, - махнул рукой Паштет и ушел на свою раскладушку. Лежал и улыбался.

Ночь подошла к самой палатке и стояла у распахнутого полога. Рафик поджег какую-то ароматическую палочку, запах которой якобы изгонял комаров. Но Паштет на них не обращал внимания, он испытывал то счастливое, тихое состоя-ние, когда человек ощущает полет Земли. Снова и снова он повторял: «Мы приходим на землю с какой-то звезды и уходим на звезду; мы звездные странники, о Ходжа Насреддин!» А потом словно провалился и понесся по волнам сна.

Ничего себе распорядок дня! 6.00 - подъем, 7.30 - завтрак. До обеда работа на городище, а потом занятия в камералке и свободное время. И без выходных!

Вчерашние раскаленные дневным зноем холмы лежали в утренней прохладе присмиревшие и, казалось, блаженствовали. И белые, стелющиеся по земле цветы с изогнутым пучком тычинок, днем привядшие, тряпичные, сейчас расправились, сахарно искрились венчиком лепестков, жили и дышали. Синих птиц не было видно.

- А где Харитон? - спросил кто-то.

- Уехал, - ответил Лерыч. - На Канку. Шестичасовым автобусом. - На расспросы он не откликнулся, а обратился к Варе с Герой: - Говорил я вам про утреннее и вечернее освещение, нет? - Здесь есть небольшой секрет. Под прямыми лучами солнца трудно отличить стенку от почвы, и то и другое - глина. А когда лучи косые, наклонные, они дают светотень, рисуют малейшие неровности. Смотрите, как прочерчена крепостная стена! «Открывается» зрение.

- А если откопать крепостную стену? - говорит Паштет.

- Заветная мечта Лерыча, - сообщает Марат. - Весь город раскопать, а Шахрухию превратить в заповедник. И чтобы сам он был хранителем заповедника.

- И выстроить здесь дом, который будет называться «Дом друзей», и в любое время сюда смогут приехать старые шахрухиинцы, - добавил Рафик.

Ребята разделились на группы и разошлись по своим объектам. Питерцы с Маратом и Рафиком начали новую мастерскую. Убрали лопатами дерн, а потом появился Валерий Иванович, стал вокруг ходить и подсказывать:

- Тут снять побольше. А вот и стена. Вот она пошла! - Он вытащил нож из футляра на ремне и, присев, начал ковырять землю и вычищать кусочки глины и пыль щеткой. Марат присоединился к нему. Остальные наблюдали. - Смотрите, штукатурка обрывается. Это дверь, проход в другое помещение.

Питерцы тоже стали орудовать ножом и подметать щеткой пыль. А едва Валерий Иванович отошел к другой группе, как Марат призывно заорал:

- Лерыч, смотрите, что у меня!

Валерий Иванович вернулся и взял у Марата серую глиняную пластинку со вдавленным рисунком.

- Пробный оттиск калыпа, - оповестил он и объяснил питерцам: - Калып - штамп, вроде печати, для того чтобы украшать изделия, выдавливать на них рисунок. - И снова Марату: - Отложи.

Еще минут через десять Марат спокойно сообщил: «Монета».

Отовсюду слышится: «Валерий Иванович!» «Лерыч!» Варя рядом с Маратом осторожно скребет стенку дома и никак не может понять, где штукатурка, где глина. Эта штукатурка сделана из глины, кирпич тоже из глины. У Геры с Паштетом вполне осмысленный вид, словно они видят эту чертову стенку. Марат вгрызается как крот.

Может, солнце поднимается, думает Варя, а под прямыми лучами ничего не видно? А может, у нее нет интуиции? Она так напрягалась, чтобы отличить стенку от почвы, что даже голова заболела.

- Ты что-нибудь понимаешь? - спросила у Геры.

- А чего здесь непонятного… - не очень уверенно сказала Гера.

От подметания щетками пыль стояла до небес. Она окутывала всю Шахрухию, а каждый раскоп одевала еще более густым круглым облаком. Она облепила потное тело, лезла в рот, нос и уши. Солнце за пылевой завесой было пепельным и тревожно-угрожающим.

В земле встречалось много черепков. Марат нашел носик от чирага, а вскоре и весь сосудик с неповрежденной ручкой. Он приложил носик, и светильничек стоял у него на ладони совершенно целенький.