Елена Матвеева - Кинжал Улугбека

Заглянули в камералку посмотреть череп первого узбека.

- Почему первого? - удивились ребята.

- Потому что в десятом веке жил. В это время складывалась узбекская народность. А еще можно сказать, что это мужчина. Сорока пяти лет. Любил поесть.

- Откуда ты знаешь, что любил поесть?

- Зубы стерты, - засмеялся Абдулла.

- А про сорок пять лет?

- Это Рафик специалист. Он не только биолог, но и антрополог по совместительству. А череп добыл я, - с гордостью сообщил Марат. - Скандал был ужасный. Лерыч запретил лазить в погребения, могут обвалиться, но там была здоровая дыра - выветрилась и вымылась. Как было не залезть?

- Это на том кладбище, что мы видели?

- То, можно сказать, современное, прошлого века. А древнее - куда я лазил, рядом с городищем.

В камералке они познакомились с небольшим серо-полосатым котенком, Буяном, которого привез из Самарканда Рафик.

- Буян - археологический кот, - пояснил Абдулла. - Он с нами на раскопки ходит. Как собака.

Перебравшись через сай, вышли к святому месту - мазару. Рассчитывали увидеть что-то экзотическое, оказался же он пыльным, запущенным местечком. Одна плита с арабскими письменами стояла, осколок другой лежал у ее подножия. Кругом были прилеплены свечные огарки, а кусты и корявое деревце джиды пестрели завязанными на ветках тряпицами, которые паломники оставляют, когда что-то просят у Бога.

- Верующие кладут здесь еду и деньги, - сказал Марат.

- Это могила того муллы, который насадил рощу?

- Про муллу - легенда. А плиты, Лерыч говорит, с заброшенного кладбища принесены. Не очень-то они и старые.

Возле мазара стояла глиняная хижина-развалюха с облупившейся обмазкой. Возле нее очаг - гнездо из булыжин со старыми угольями. Возле порога бродили куры, лениво выклевывая что-то из пыли.

- Осторожно, здесь осиное царство, - предупредил Абдулла, а Марат подергал просевшую дверь, открыл, и они заглянули внутрь.

- А он не придет, Улугбек?

- Нет. Он целый день сидит и дрыхнет у дороги. Продерет глаза, чтобы помолиться, и снова спит. Только к ужину явится.

Посреди душной комнатухи стояла железная кровать с панцирной сеткой, покрытая серым тряпьем. В дальнем углу - стопа просаленных курпачей-матрасов, гора подушек и еще какой-то ветоши. У входа на столике грязная посуда, с которой взлетел потревоженный рой мух, примус, жестяная кружка. Пол земляной. Маленькое окошко под слоем пыли почти не пропускало света. Казалось, в этой хижине уже лет десять никто не жил. Из открытой двери в хибару упал серо-золотистый свет, в нем роился сонм пылинок и чудилось, будто этот наклонный светящийся столб шевелится, а пространство жалкого жилища зловеще и напряженно жужжит.

Никто не прошел в сумрачное помещение, стояли у порога, как вдруг рядом с Вариной щекой пролетело со свистом что-то черное, литое, ни дать ни взять пуля. Варя дернулась от неожиданности, ахнула, а Марат с Абдуллой засмеялись. Это вылетел на вольный воздух заблудившийся шмель.

- Ничего себе, - пристыженно сказала Варя. - У нас таких огромных не бывает. Я подумала, кто-то выстрелил.

- А где мулла зимует? - поинтересовался Паштет.

- Надо Валерия Ивановича спросить. Может, в кишлак уходит? Но прошлым ноябрем, уже заморозки были, его здесь видели.

- Очаг как со стоянки первобытного человека, - фыркнула Гера. - И дом - средневековое жилище.

- Там кто-то ходит, - внезапно сказала Варя, стоявшая ближе всех к двери.

Они вышли и увидели: рядом с кустами джидовника важно вышагивала удивительная птица с шоколадным телом, черно-белыми полосатыми крыльями и хвостом. Клюв у нее был длинный, тонкий, загнутый. Она складывала и разворачивала над головой огромный веер черно-коричневых перьев и издавала печальное и глухое: «Уп-уп… уп-уп-уп».

- Удод, - сказал Марат. - Это ходит удод. У вас таких тоже нет?

- Таких нет. Но я не про удода. Кто-то шмыгнул из этих кустов. Наверно, на дорогу побежал.

- То стреляют, то ходят! Никого тут, кроме удода, не было.

- Пусть не было, - отозвалась Варя. - Но я остаюсь при своем мнении.

- Значит, это был дух умершего муллы, - заключил невозмутимый Абдулла. - А теперь пошли в новый дом Улугбека. Сын построил, но старик не хочет там жить, даже не заходит.

- Вроде здесь так тихо, спокойно, но что-то зловещее есть в этом месте, - сказала Варя, окидывая взглядом халупу, грязных, словно во сне двигавшихся, кур и пыльные заросли кустарника.

Метрах в ста от хижины увидели аккуратный домик из шлакоблоков. В нем была газовая плита и телевизор, на суфе - возвышении, застеленном ковром, горка шелковых курпачей и пантахта. В буфете - чистая посуда, на кровати - чистое белье и горка подушек. Здесь царил полный порядок, но, видно, никто не жил, все покрывал слой нетронутой пыли. Дверь и в этот дом не запиралась.

Дежурные накрыли на стол, и все расселись. Для приехавших поставили по тарелке макарон с тушенкой, лепешки, повидло и чай. Тут же и познакомились. Самым старшим из ребят был Лева - Левон Арутюнян, председатель Полевого совета. У него была курчавая грива светлых волос и брезентовая панама, как у Марата и Харитона. Такой даже у Лерыча не было, он ходил в выцветшей полотняной кепке. На будущий год Лева заканчивал школу и собирался поступать в университет, чтобы стать археологом. Он пришел в секцию пять лет назад, после того как, копая огород, нашел в земле хум. Самый младший из шахрухиинцев -был шестиклассником, остальные учились в седьмом, восьмом и девятом классах. Разговоры затянулись. Ребята были приветливые, только к Лешке после «бухарских минаретов» осталось предубеждение. Лерыч казался чем-то озабоченным. Харитон так и не появился.

- Вы знаете художника Вахруддинова? - спросил Паштет Лерыча, а Марат добавил:

- Его картины висят в Самарканде в чайханах. Он их дарит. Он немного странный.

Лерыч утвердительно закивал:

- Лично не знаком, но слышал и картины видел. Про его странности - не наслышан. Впрочем, нынче такое время, что некоторым даже щедрость кажется большой странностью.

- А как вы считаете, он хороший художник? Некоторые говорят, он не художник, а ремесленник, - Паштет интересовался мнением Валерия Ивановича после разговора с Харитоном.

- А давайте спросим у Вари, - предложил Лерыч. - Тебе понравились его картины?

- Они на месте, - подумав, сказала Варя. - Без них вроде пусто было бы.

- Вот и ответ. Он хороший художник, потому что заполняет пустоту! А к ремесленникам, между прочим, я отношусь с величайшим почтением. Вот посмотрите расписную посуду, которую мы откапываем!

- Мы только завтра увидим Шахрухию?

- Сверни ковер нетерпения и уложи его в сундук ожидания, - посоветовал Абдулла.