Елена Матвеева - Кинжал Улугбека

Стали появляться явные очертания комнаты. Ее стены Марат распределил между ребятами, а сам занялся проходом в другое помещение. Теперь Варя не боялась напортить: стена вертикальная, копай от кромки вниз под прямым углом. Перед глазами у нее плыла серая глина, а закроешь - хороводы огненных искорок, на которые наплывают фиолетовые и дымчатые кольца.

Солнце уже стояло над головой. Жара накрыла Шахрухию душной шапкой. Несколько раз подходил Валерий Иванович, что-то говорил. Варя безнадежно думала: скоро ли это кончится? И вдруг над городищем пронеслось: «Кончай работу! Купаться!»

Варя по инерции продолжала скоблить ножом, и стенка под руками словно бы пошатывалась, чего, конечно, не могло быть. Голова гудела. Марат, словно и не собирался купаться, долбил, расчищал, придирчиво осматривал каждый черепок и складывал в кучку. И Рафик не мог оторваться. А ребята из других групп уже с криками неслись к реке.

В полдень Шахрухия подобна раскаленной сковородке. Варя с облегчением прыгнула в воду и нырнула. Открыла глаза. Как тени, скользили небольшие призрачные рыбы. И таким успокаивающим был этот серо-зеленый мир, таким тихим, что не хотелось выныривать. Но дыхание кончилось, и - хлоп - сразу раздражающая яркость красок, громкие резкие вскрики и визг.

Белесо-голубое небо пышет зноем. По дороге в лагерь Варя снова в поту и пыли. Рядом бежит полосатый котенок Буян, худенький, лопатки торчат, а язык висит до земли. Уж если котенок от жары язык вываливает, наверно, он в худом состоянии. Варя берет Буяна на руки, но тот вырывается. То ли жарко ему на руках, то ли такой независимый характер. Припустит, обгонит ребят, потом в изнеможении дожидается. Варя понимает его состояние. У самого лагеря Буян юркнул в тень придорожных кустов и больше не показывался.

Наконец - заветная цистерна. Вокруг нее уже собрались ребята, и две кружки передаются из рук в руки. Вода теплая, с болотным привкусом. Живот раздувается, а жажда не исчезает.

Кое-как Варя дождалась обеда и забралась в палатку на свою раскладушку. Не успела закрыть глаза, поплыло серо-зеленое речное дно с волоса-ми-растениями, и вода шелковистыми пальцами гладила ее.

Где-то возле палатки раздавался голос Паштета, а потом вроде бы Марат переругивался с Лешкой. Потом она слышала в полусне, как кто-то звал: «Варя! Ва-а-ря!» Не откликнулась. Больше ей не хотелось идти на раскопки.

Очнулась Варя в полной темноте и тишине. Только сверчок подавал голос. Она так и лежала на раскладушке в шортах, но кто-то накрыл ее простыней. Гера спала. Выглянула из палатки - небо все в сверкающих точечках звезд. И марлевая палатка светится, там Валерий Иванович по-турецки сидит с книжкой перед свечкой.

Варя разделась и снова нырнула в постель-люльку, потянулась. Спать не хотелось, голова была свежая, будто сквозняком продутая. «Мы приходим на землю с какой-то звезды», - вспомнила она. А дальше - забыла. «Мы уходим, конечно, опять на звезду, - стала она сочинять. - Мы звездные странники, о Ходжа Насреддин, из космоса мы пришли - дин-дин!»

Лязгнули пружины раскладушки, это Гера перевернулась на другой бок. «Нас манит звездное небо, - продолжала сочинять Варя, - которому нету предела». Вообще-то стихи по части Паштета, она сама была удивлена приливу ночного вдохновения. И еще подумала: как хорошо, что у Лерыча горит свеча. Когда ночью не спишь один - очень грустно. А когда еще кто-то - совсем другое дело.

Проснулась Варя, когда дежурные ударили в гонг, и тут же, нагнувшись, в палатку вошел Валерий Иванович.

- Как себя чувствуешь?

- Нормально, - ответила она. - Даже очень хорошо.

- А мы боялись, заболела. Наверно, ты перегрелась с непривычки. Может, побудешь сегодня в лагере?

- Все в порядке, Лерыч, пойду копать, - сказала Варя и, поняв, что впервые назвала Валерия Ивановича «по-домашнему», смутилась и обрадовалась.

- Значит, будем считать, акклиматизировалась.

Не успел уйти Валерий Иванович, как заглянул Рафик и положил на ящик, стоящий между раскладушками, яблоко. А потом явились Марат и Гера с Паштетом.

- Надевай, тут солнце коварное. - Марат протянул Варе брезентовую панаму, которая так ей нравилась.

Гера сказала, что Варя проспала шестнадцать часов, а они с Паштетом весь вечер меняли у нее на лбу мокрое полотенце.

- Вчера история была, - сообщил Паштет. - Лешка достал какого-то зелья и накурился, ржал, как конь, а потом ему плохо стало.

Пришла Марья Ивановна с градусником, заставила Варю мерить температуру и ворчала целых десять минут. Температура была нормальная.

По пути на городище к Варе проявляли особое внимание, а Лешка тащился позади всех - один. Варя с досадой и боязнью вспоминала вчерашнюю заколдованную стенку. Она загадала: если сейчас появятся синие птицы - научусь этой премудрости. Но холмы вокруг были пусты, только щетинились серо-зеленые колючки, да сахаристо сверкали раскрывшиеся в утренней прохладе белые цветы. Марат, идущий впереди, наклонился и что-то поднял, наверно, опять монету.

- Держи, - сказал он Варе. - Перо Симурга. Мы вчера с Рафиком смотрели в определителе. По-научному эта птица называется сизоворонка. Но у нас она будет Симургом.

Она не сразу признала перо синей птицы. Сверху оно черное, ниже - голубое, а возле основания пушится-кудрявится белым. Она повертела перо в лучах солнца, и вдруг оно загорелось ярко-ярко-синим. Симурга Варя не увидела, но, может, перо заменит птицу, думала она. Все-таки добрый знак! И какой Марат милый. И все ребята симпатичные. А Лерыч - лучше всех.

Она спрятала перышко в карман, когда же забралась в раскоп, увидела: вот стенка, а вот спрессованная почва. А когда взялась за нож, удивилась по-настоящему: руки чувствуют, что плотность постройки и почвы разная. К полудню воздух над холмами дрожал от зноя, а Варя и не заметила, как пролетели часы.

Когда подходили к клубу с непременным дремлющим стариком в тени айвана, он неожиданно сделал знак Валерию Ивановичу, кряхтя поднялся и даже засеменил к нему навстречу, опираясь на клюку. Варя впервые увидела его в рост и уди-вилась: Улугбек был мал, словно двенадцатилетний ребенок. Но вызвал интерес лжемулла не у одной Вари. Никто не помнил, чтобы он когда-либо так активно себя вел. Застывший, словно изваяние, ребят он никогда не удостаивал вниманием, а с Лерычем только здоровался, но в беседы не вступал.

Ребята сгрудились у цистерны. Варя пожаловалась, что вода тухлая, но Марат протянул ей кружку и сказал:

- Подожди чуть-чуть, потерпи, иначе ничего не поймешь. А теперь давай! Маленькими-маленькими глотками. Чувствуешь вкус? У воды вкус бодрости.

- Угу, - пробубнила Варя. Вкус, конечно, так себе, но жажду вроде бы утолила.