Елена Матвеева - Кинжал Улугбека

Мама Марата позвала их завтракать, а сам он подарил Варе три своих доклада, сшитых в книжечку. Один назывался «Клад монет с городища Шахрухия», второй - «К вопросу о причинах сокрытия кладов монет на городище Шахрухия», а третий - «К истории раннесаманидского дома. (По археологическим и нумизматическим источникам)». На обложке он написал: «Варе. На память от Марата». Гера собралась первой и торопила остальных, ей не терпелось увидеть Олега.

Вахтерша сообщила, что приехал Валерий Иванович, а в оставленной записке Олег писал, что они ушли в институт, и сбор назначил в два часа.

- Вы бы еще подольше копались! - недовольно сказала Гера. - Давайте хоть к двум не опоздаем.

Они отправились обследовать грандиознейшую из мечетей - Биби-Ханым, одурели от изобилия базара, его красок и запахов. Долго стояли у открытых окон золотошвейной мастерской и возле жестянщика, выправлявшего вмятины на потемневших кувшинах и кальянах. Была половина третьего, когда ворвались в «ханаку», а Паштет, распахнув дверь археологического кабинета, чуть не свалил с ног невысокого худого, очень загорелого человека с длинными и легкими русыми волосами, заложенными за уши.

- Куда же ты так летишь? - сказал тот мягким и сочным радиоголосом, какие бывают у дикторов.

Это и был Валерий Иванович. Провалившиеся щеки. Бородка решительно торчит вперед. Взгляд твердый и спокойный. Говорят, что первое впечатление самое правильное. Впечатление от встречи с Лерычем было такое: как будто они уже видели его, были знакомы.

Он стирал над раковиной под струей холодной воды рубашку. Выжал ее, повесил сушиться на спинку стула и каждому пожал руку. Рукопожатие может много сказать о человеке. Гера подумала: «Бывает любовь с первого взгляда, но бывает и дружба с первого взгляда».

А Валерий Иванович спросил Марата про сломанную руку и сказал, что они пообедают, потом отправятся к спонсору, закупят кое-что из продуктов, а завтра, в полшестого, выедут на раскопки. К большому сожалению Геры, Олег работал над какой-то картой и идти с ними не собирался.

Спонсор шахрухиинской экспедиции Камиль Халбекович Ширинов был крупный холеный сорокалетний мужчина. Марат сказал, что его фамилия в переводе означает «сладкий». Наверно, потому и весь облик спонсора показался каким-то карамельным: черные, словно в сиропе плавающие глаза и приторно-сладко (казалось, неискренно) улыбающиеся губы. Если бы они знали, что необычная история, которая приключится с ними этим летом, будет связана с Камилем Сладким, наверняка он заинтересовал бы их значительно больше, но тогда они были поглощены друг другом и домом Камиля.

Спонсор жил в двухэтажном особняке за глухим бетонным, украшенным вкраплениями из битых кусочков голубого кафеля забором, который щетинился сверху осколками стекла. В саду стояла увитая виноградом беседка и бил в небо тремя серебряными струями фонтан. Чаша его была выложена изразцами, похожими на старинные. Пока Лерыч решал со спонсором шахрухиинские дела, ребята сидели в гостиной - михмонхане и рассматривали коллекцию оружия. Оно висело на ковре, спускающемся с потолка до пола: сабли, кинжалы и ножи. Вместо двери в михмонхану вела стрельчатая арка, занавешенная малиновым тисненным бархатом. Из-за этой занавески за ребятами кто-то подсматривал. Она морщилась и колыхалась, пока Марат не позвал:

- Сашок, иди к нам.

Занавес еще несколько раз колыхнулся, а потом приоткрылся, и в комнату нерешительно вошел коротко стриженный черноглазый и толстощекий мальчишка. Освоился он быстро, был явно польщен, что взрослые ребята уделяют ему внимание. Он сообщил, что полное его имя - Искандер, и назвали его в честь Александра Македонского, а также поинтересовался, известен ли им этот полководец? Еще он сказал, что через год пойдет в школу, а потом станет археологом и будет ездить на Шахрухию. И про оружие поведал.

- Это - кавказский нож. Ему сто лет. Кинжал - афганский. Шпага - русская. На ней на-писано: «За отвагу». Ей тоже сто лет. А вот фашистский кортик, его носили моряки.

Парнишка был забавный и любознательный. Договорились, что Марат привезет ему шахрухиинские черепки, а Гера - петербургские значки с гербом города и царем Петром. Тут пришел Лерыч, заторопился и, к величайшему разочарованию Искандера, увел ребят. Они дважды сходили в продуктовые магазины. Потом Лерыч сел писать какой-то отчет, Марат пошел домой собирать рюкзак - из-за раннего отъезда все должны были ночевать в «ханаке», а Олег с остальной компанией отправились прощаться с Самаркандом. И конечно же, оказались на Резистанс.

По фасадам медресе гуляли разноцветные пятна, будто взмахи легких покрывал, а страшный голос вещал: «Я - Регистан! Я - сердце Самарканда! Я - каменная летопись веков…»

Пока продолжалась цветопанорама, Олег принес всем по мороженому. Потом представление закончилось, деревянные скамейки опустели, а они не спешили уходить. Гера завела с Олегом археологический разговор, Варя тоже в нем активно участвовала. Только Паштет на краешке скамейки в одиночестве лизал сливочный стаканчик. Внезапно сзади кто-то положил ему руку на плечо, так что он даже вздрогнул от неожиданности. Обернулся - Вахруддинов.

- Ты знаешь, что для каждого памятника есть свое определенное время осмотра? - строго спросил он.

- Да, - сказал ошарашенный Паштет. Он подумал, что художник говорит про часы работы музеев.

- И ты знаешь, когда нужно смотреть Регистан? Я тебе скажу, - торжественно проговорил Вахруддинов. - А ты запомни. Регистан надо смотреть обязательно летом, в самый зной. Днем. Пока солнце высоко стоит. Тогда сиянье изразцов ослепляет. Он весь горит голубым пламенем. Осенью ты сиянья Регистана не увидишь. Будто лампочку потушат. Станет он блеклый, как на старых открытках. Даже если день солнечный. - И помолчав, как-то буднично добавил: - А тебя я тоже знаю. Вчера ты ко мне подходил, а сегодня вы накупили уйму продуктов.

Неожиданно Вахруддинов поднялся, взял этюдник с треножником и пошел. Паштет вспомнил, что днем Регистан блистал так ослепительно, что глаза болели.

- Что он говорил? - пододвинулась к нему Варя.

- Да ничего особенного, но сегодня он произвел нормальное впечатление, никакой шизы. Может, чуток странный…

В «ханаке» не было электричества, здесь его часто отключали после десяти вечера, а потому Валерий Иванович зажег свечу. Поужинали лепешками, сыром и помидорами, запили минералкой. Пришел Марат, все получили по спальнику, но ложиться не хотели и приставали к Лерычу с просьбами что-нибудь рассказать.

- Мы без вас ломали голову, почему у склеенной тарелки рисунок не сошелся, но даже Олег не догадался, - сказала Гера.

- К сожалению, и я не знаю отгадки.