Марианна Басина - Там, где шумят михайловские рощи [без иллюстраций]

В бумагах III Отделения значилось, что чиновник Коллегии иностранных дел А. К. Бошняк в то же время состоит на службе в политической полиции. Действовал Бошняк на юге секретным агентом при начальнике херсонских военных поселений. Действовал умело и ловко. Прикинувшись человеком передовым, свободомыслящим, втёрся он в Южное общество декабристов. По отзыву декабриста князя С. Г. Волконского, был Бошняк шпионом и провокатором, «умным и ловким и принявшим вид передового лица по политическим мнениям».

После раскрытия заговора и разгрома «мятежников» заслуживший особое доверие Бошняк выполнял новые важные шпионские поручения.

Работы ему хватало. В стране шёл суд над участниками заговора. В провинции искали сообщников «умышлявших». Крестьяне волновались. В мае 1826 года царь Николай I издал очередной манифест. В манифесте говорилось, что в России распространились слухи, будто правительство собирается освободить крестьян от крепостной зависимости. Слухи эти ложные. Крестьяне, под страхом строжайших наказаний, обязаны повиноваться помещикам и властям.

Слухи «о вольности крестьян» упорно ходили и по Псковской губернии. Псковский губернатор даже вынужден был разослать по уездам специальный циркуляр. В циркуляре предписывалось полиции распространителей вредных слухов ловить, а малейшие волнения среди народа подавлять. Помещикам рекомендовалось к посторонним лицам, заходящим в их имения, присматриваться.

Манифесты, циркуляры, слухи… Новоржевские и опочецкие скотинины, гвоздины, фляновы, петушковы перепугались. Им повсюду мерещились бунтовщики и подстрекатели. Зашептались, заговорили и о Пушкине. Сочинитель-де Пушкин, сосланный за безбожие, жизнь ведёт крайне странную. С мужиками обходителен, ласков. С господами не знается, ни к кому не ездит. Ходит по ярмаркам в мужицком платье. Всё, верно, для того, чтобы войти в доверие к «хамам», пустить в народ свои «возмутительные» песни.

Через соседа Пушкина, владельца села Жадрицы, П. С. Пущина сплетни и вымыслы дошли до Петербурга.

А там в III Отделении уже имелись доносы. «Прибывшие на сих днях из Псковской губернии достойные вероятия особы удостоверяют,— доносил тайный агент Висковатов, — что известный по вольнодумным, вредным и развратным стихотворениям титулярный советник Александр Пушкин, по высочайшему в бозе почившего императора Александра Павловича повелению определённый к надзору местного начальства в имении матери его, состоящем в Псковской губернии в Апоческом уезде, и ныне при буйном и развратном поведении открыто проповедует безбожие и неповиновение властям и по получении горестнейшего для всей России известия о кончине государя императора Александра Павловича он, Пушкин, изрыгнул следующие адские слова: „Наконец не стало тирана, да и оставший род его недолго в живых останется!!“».

Управляющий III Отделением М. Я. фон Фок — великий дока по части шпионажа и сыска — не без удовольствия читал злобные измышления Висковатова. Читал и другие доносы. Так, тайный агент Локателли доносил: «Все чрезвычайно удивлены, что знаменитый Пушкин, который всегда был известен своим образом мыслей, не привлечён к делу заговорщиков».

Фон Фок это знал. Знал и другое — следствием, конечно, установлена теснейшая связь заговорщиков с Пушкиным, пагубное влияние его стихов на умы. Но — и в этом «но» заключалась вся загвоздка — Пушкин не принадлежал к тайному обществу, не участвовал в заговоре. А значит, нельзя его схватить и предать суду. Если бы подтвердились слухи и доносы, тогда…

И вот в июле 1826 года в Псковскую губернию был направлен опытный шпион А. К. Бошняк. Направлен специально для того, чтобы провести «сколь возможно тайное и обстоятельное исследование поведения известного стихотворца Пушкина, подозреваемого в поступках, клонящихся к возбуждению к вольности крестьян» и для «арестования его и отправления куда следует, буде он оказался действительно виновным».

В Псковскую губернию Бошняк выехал не один. С ним был фельдъегерь по фамилии Блинков. Перед отъездом шпион получил под расписку триста рублей на издержки и «открытый лист № 1273». Открытый лист давал право фельдъегерю по приказу Бошняка арестовать Пушкина.

Прибыв на место назначения, оставил Бошняк Блинкова дожидаться на станции Бежаницы, а сам отправился в город Новоржев, чтобы там начать тайное «исследование».

Так недалеко от Михайловского появился весьма любознательный «путешествующий ботаник».

В Новоржеве остановился он в гостинице. Сведя дружбу с её хозяином Д. С. Катосовым, выведал у него о Пушкине следующее:

«1-ое. Что на ярмонке Святогорского Успенского монастыря Пушкин был в рубашке, подпоясан розовой лентою, в соломенной широкополой шляпе и с железной тростью в руке.

2-ое. Что, во всяком случае, он скромен и осторожен, о правительстве не говорит, и вообще никаких слухов об нём по народу не ходит.

3-ие. Что отнюдь не слышно, чтобы он сочинял или пел какие-либо возмутительные песни, а ещё менее — возбуждал крестьян».

Эти сведения не удовлетворили шпиона, и он поспешил далее, в село Жадрицы — имение отставного генерала П. С. Пущина, «от которого и вышли все слухи о Пушкине». Но и здесь Бошняка ждало разочарование. Генерал Пущин, его сестра и жена повторяли с чужих слов слухи и сплетни. Новым было лишь то, что, по их словам, Пушкин дружески обходится с крестьянами, здоровается с ними за руку.

И что после поездок верхом иногда велит своему человеку отпустить лошадь одну, говоря, что «всякое животное имеет право на свободу».

Уже из Жадриц неутомимый «ботаник» отправился в Святогорский монастырь — «искать истины при самом источнике». Но после беседы с игуменом Ионой понял: как ни вертись, поводов для «арестования» Пушкина не найти. И несолоно хлебавши возвратился в Новоржев, оттуда в Бежаницы — отпустить за ненадобностью фельдъегеря, а затем и сам убрался восвояси.

К рапорту по начальству Бошняк приложил неиспользованный открытый лист № 1273 и оставшиеся неистраченными 51 рубль 70 копеек казённых денег.

Результатом «исследования» Бошняка была его «Записка о Пушкине». Заключая её, шпион вынужден был признать, что Пушкин «…не может быть почтен, — по крайней мере, поныне, — распространителем вредных в народе слухов, а ещё менее — возмутителем».

Бошняк провёл своё «исследование» так скрытно и ловко, что Пушкин даже не заподозрил о том, какая опасность ему угрожала. Так никогда и не узнал поэт о шпионских розысках мнимого ботаника. Всё кануло до времени в омут III Отделения.

В те дни, когда по Новоржевскому уезду рыскал Бошняк, Пушкин вместе с Языковым выехал во Псков. Выехал не только проводить приятеля. В губернском городе у него имелись неотложные дела.