Марианна Басина - Далече от брегов Невы [без иллюстраций]

Высоко ценя дар Пушкина, зная силу его слова, Раевский назвал его Амфионом. В древнегреческих мифах Амфион своей дивной игрой на лире заставлял двигаться даже камни.

Раевский и раньше призывал Пушкина как можно больше внимания уделять гражданственной поэзии, обратиться к родной истории, воспеть новгородскую вольность и её защитников. Теперь из крепости он писал о том же:

Пушкин не остался глух к призывам друга. Он начал писать романтическую поэму о легендарном борце за новгородскую вольность Вадиме и трагедию о нём.

Всё это звучало злободневно, современно и должно было служить вдохновляющим примером.

«Народ нетерпеливый»… Теперешний народ был излишне терпелив. Но не всегда. Доведённый до крайности, и он бунтовал. Народ, особенно бунтующий, всё больше и больше привлекал внимание Пушкина. А что народ бунтует, Пушкин знал не понаслышке. Когда в мае 1820 года он приехал в Екатеринослав, то из всего местного начальства застал в городе одного лишь Инзова. Все другие отправились в уезды уговаривать крестьян.

Неурожаи, засухи, непомерная жадность новоиспечённых новороссийских помещиков, губительное наводнение весною того года из-за небывалого разлива Днепра — всё это вконец разорило и довело до отчаяния крестьян многих уездов Екатеринославской губернии. Они взбунтовались. Отказались работать на помещиков.

Исполняющий обязанности екатеринославского гражданского губернатора Шемиот доносил в Петербург, что «возмущение достигло самой высшей степени, так что уже не сотнями, но многими тысячами в смежных слободах Бахмутского и Ростовского уездов собираются возмутители, избирают своих начальников, твёрдо постановив не повиноваться никаким усилиям и увещеваниям, а упорно стоять, чтобы в полной быть свободе».

Восстание приняло такие размеры, что перед Александром I встал призрак Пугачёва. Пользуясь тем, что поблизости от Екатеринославской губернии находился с войсками генерал Чернышёв, только что усмиривший бунтующих крестьян на землях Войска донского, царь приказал ему добиться «восстановления должного порядка в Екатеринославской губернии». Казаки и солдаты с ружьями, саблями и даже пушками приказание выполнили. Зачинщиков, «после нещадного сечения кнутом» и «постановления на лицо штемпельных знаков», сотнями ссылали в Сибирь. Спаслись лишь те, кто сумел скрыться. Одним из мест, где с давних пор искали убежища беглые крестьяне, была Бессарабия. Густые леса вокруг Хотина, нехоженые Буджакские степи, непроходимые плавни Днестра, Прута и Дуная — низкие берега и островки, поросшие камышом и буйным кустарником, — надёжно скрывали от погони. Те из беглых, что не смогли найти иных способов пропитания, становились разбойниками.

В канцелярии Инзова, у него за обедом, в домах кишинёвских бояр и чиновников Пушкин не раз слышал толки о разбойниках. Их множество. Они неуловимы. Дерзкие шайки «разноплеменных всадников» рыщут по всей стране. Клароши — земская стража, набранная из местных жителей, сама их боится, или заодно с ними. Кодрян, Урсул, Тобльток, Кирджали… Имена этих разбойников были знамениты.

О Кирджали Пушкин написал потом повесть.

Урсула поймали близ Кишинёва в Малине в 1823 году, когда Пушкин ещё был в Бессарабии. Чиновнику, пришедшему в тюрьму, пойманный вместе с Урсулом разбойник Богаченко сказал так:

— Вы, господа, безо всякого труда и опасности грабите своих крестьян. И мы, разбойники, имеем полное право собирать с вас дань.

Пушкин писал большую поэму о разбойниках, начал и балладу, которую назвал «Молдавская песня».

Балладу Пушкин не окончил, поэму сжёг, сохранив лишь отрывок, где так же, как и в балладе, описывалась история двух братьев-разбойников.

Не разочарованный светский юноша — «кавказский пленник», не легендарный Вадим, а простые крепостные крестьяне впервые в русской литературе стали героями романтической поэмы. Сюжет «Братьев-разбойников» подсказала сама жизнь. «Истинное происшествие подало мне повод написать этот отрывок, — рассказывал Пушкин. — В 1820 году, в бытность мою в Екатеринославле, два разбойника, закованные вместе, переплыли через Днепр и спаслись. Их отдых на островке, потопление одного из стражей мною не выдуманы». Когда Пушкин приехал в Екатеринослав, городская тюрьма была переполнена и бунтующими мужиками и другими арестантами. Чтобы их содержание обошлось дешевле, арестантов гоняли в город просить милостыню. Воспользовавшись этим, два разбойника — братья Засорины, скованные вместе, — прямо в кандалах бросились в Днепр и ушли. Их побег наблюдал вместе с Пушкиным его дядька Никита. И когда рассказ об этом вызывал недоверие, Пушкин брал Никиту в свидетели.

Чтобы лучше узнать своих будущих героев, Пушкин ходил в кишинёвскую тюрьму и беседовал с арестантами. «…Был я в здешнем остроге», — записал он в дневнике. Он видел в арестантах не только преступников, но и людей — несчастных, загубленных, сочувствовал им. Сам рвался на волю.