Марианна Басина - Далече от брегов Невы [без иллюстраций]

Между тем Инзов обдумывал ответ в Петербург на запрос о масонских ложах и о Пушкине. Будучи сам масоном, Инзов прекрасно знал, что всякая масонская ложа считается действующей только после утверждения её Главной ложей Астреи, обряда так называемой инсталяции. А поскольку кишинёвская ложа инсталяции ещё не проходила, она как бы и не существовала, и он с чистой совестью может сообщить в Петербург, что «масонских лож в Бессарабии нет» и что Пушкин поэтому к ним не причастен. «Г. Пушкин, — писал Инзов Волконскому, — состоящий при мне, ведёт себя изрядно. Я занимаю его письменною корреспонденциею на французском языке и переводами с русского на французский, ибо по малой его опытности в делах, не могу доверять ему иных бумаг; относительно же занятия его по масонской ложе, то по не открытию таковой, не может быть оным, хотя бы и желание его к тому было».

А желание было. Пушкин надеялся, что ложа «Овидий» займётся не только благотворительностью. Ведь членом её состоял и Владимир Федосеевич Раевский, «наш спартанец», ярый враг правительства. Это было залогом политических действий.

Ложа «Овидий» прекратила существование. Генерал Пущин отказался от снятого для неё помещения, собрал её имущество и ночью в чемодане увёз к себе домой. Часть этого имущества — несколько больших незаполненных счётных книг с масонским знаком на переплёте — досталась Пушкину. Он в них записывал свои стихи.

Донос о масонских ложах в Бессарабии обеспокоил правительство особенно потому, что оно опасалось вредного влияния на армию, на офицеров. Армия — сила. Армия должна быть предана государю. А тут… Кишинёв настораживал. Шпионы доносили командиру корпуса генералу Сабанееву: «Нижние чины говорят: дивизионный командир — наш отец. Он нас просвещает. 16-ю дивизию называют Орловщиной».

Масонские ложи, «Орловщина»… За Орловым был установлен секретный надзор.

Орлов просвещал своих солдат и юнкеров в устроенной им дивизионной школе, которой управлял Раевский. Раевский же стремился к тому, чтобы из школы выносили не только начатки знаний. Агенты сообщали, что на занятиях с юнкерами он говорил: «Квирога [16] Квирóга — один из руководителей Испанской революции 1820 года. , будучи полковником, сделал в Мадриде революцию. Когда въезжал в город, то самые значительные дамы и весь народ вышли к нему навстречу и бросали цветы к ногам его. Мирабо [17] Мирабó — деятель Французской революции конца XVIII века. был тоже участником во французской революции и писал много против государя, и что конституционное правление лучше всех правлений».

Всё в дивизии делалось с ведома Орлова. Он сумел завоевать любовь солдат. И когда в конце 1821 года два заслуженных унтер-офицера от имени солдат принесли ему жалобу на тиранство и зверства своего командира, издал свой знаменитый приказ № 3 от 6 января 1822 года. В приказе было сказано: «В Охотском пехотном полку г.г. майор Вержейский, капитан Гимбут и прапорщик Понаревский жестокостями своими вывели из терпения солдат. Общая жалоба нижних чинов побудила меня сделать подробное исследование, по которому открылись такие неистовства, что всех сих трёх офицеров принужден представить я к военному суду. Да испытают они в солдатских крестах, какова солдатская должность. Для них и для им подобных не будет во мне ни помилования, ни сострадания».

Приказ этот Орлов велел читать вслух солдатам.

Сабанеев из Тирасполя, начальник штаба 2-й армии генерал Киселёв из Тульчина через своих агентов следили за Кишинёвом.

Киселёва Пушкин знал ещё по Петербургу. Когда в 1819 году вздумал идти в гусары, Киселёв обещал помочь. Тогда Пушкин писал о нём:

Генерал Киселёв слыл либералом. Правда, либерализм его был особого свойства — без всякого риска, без вреда для карьеры. Киселёв считался другом Орлова, но видя, что в Кишинёве ударились в крайности, доверительно сообщил в Петербург министру внутренних дел Закревскому: «Между нами сказать, в 16-й дивизии есть люди, которых должно уничтожить и которые так не останутся; я давно за ними смотрю, скоро гром грянет».

И гром скоро грянул.

Непосредственный начальник Орлова, старый вояка генерал Сабанеев — офицер суворовской школы, — был далеко не прост, не глуп и хитёр. Тщедушный, маленький, чудаковатый и резкий, вспыльчивый до бешенства, он считал, что похож на Суворова. По замечанию Владимира Раевского, сходство было такого же рода, как у человека с обезьяной, но генерал им гордился.

Сабанеев не терпел Александра I и его правительство, но и новомодных умников тоже не жаловал и не собирался из-за них подставлять себя под удар.

Видя, что происходит в Кишинёве, решил навести там порядок, вольнодумцев унять, «Орловщину» разгромить.

Человек в достаточной степени проницательный, он понимал, что ему самому для его же пользы надлежит это выполнить втихомолку, без шума, с умом, ни в коем случае не раздувая дело и не наводя на мысли о Тайном обществе. Ибо, если обнаружится, что у него под носом во вверенном ему корпусе действовало Тайное общество, неприятностей не миновать, и притом немалых.

И ещё была причина, по которой собирался он вести дело осмотрительно: Сабанеев боялся заговорщиков. Ведь по слухам, в их число входили влиятельнейшие лица — виднейшие генералы. Кто знает, как может обернуться всё в будущем…

Надо сказать, что подобным образом рассуждал не один Сабанеев. Заговорщиков боялся сам царь. О том, что Тайное общество существует, он знал из доносов и (у страха глаза велики) считал его могущественным. Об его членах говорил начальнику Главного штаба Волконскому:

— Эти люди могут кого хотят возвысить или уронить в общем мнении. К тому же они имеют огромные средства.

Потому не решался царь тронуть Тайное общество. Ему казалось, что вся армия втянута в заговор. Даже своего любимца генерала Киселёва подозревал в причастности к нему. «Есть слухи, — писал царь своему брату Николаю, — что дух вольномыслия или либерализма разлит, или, по крайней мере, сильно уже разливается и между войсками; что в обеих армиях, равно как и в отдельных корпусах, есть по разным местам тайные общества или клубы, которые имеют притом секретных миссионеров для распространения своей партии: Ермолов, Раевский, Киселёв, Михаил Орлов, Дмитрий Столыпин и многие другие из генералов, полковников, полковых командиров, сверх сего большая часть разных штаб- и обер-офицеров».