Семен Узин - Гремящий дым

Все насторожились: ждать оставалось недолго. Вот-вот должны были появиться звери, направляемые к поляне искусными загонщиками.

Еще несколько томительных минут ожидания — и из лесной чащи, ломая сучья, выскочили несколько поросших густой шерстью кабанов. Они стремительно неслись через поляну, подгоняемые собаками и криками загонщиков.

Встреченные стрелами охотников, кабаны захрюкали, завизжали и повернули назад, но были осыпаны новым градом стрел и, истекая кровью, один за другим валились на траву, забившись в предсмертных судорогах.

Вслед за кабанами на поляне появились олени. Раздувая ноздри, они бежали, почти не касаясь земли, закинув назад головы с ветвистыми рогами.

Опять зазвенели стрелы, вонзаясь в бока и головы обезумевших от страха животных. Смертельно раненные олени с хрипом валились на землю под победные клики охотников.

Начало потехи было удачным.

Князь Конрад разгоревшимся взглядом следил за увлекательной охотой, но сам не принимал в ней участия. Он берег свои силы и охотничий азарт для более серьезного противника. Туры, зубры, медведи — вот с кем он жаждал помериться силами, вот кого он считал достойными для себя противниками.

Между тем звуки рогов, лай собак и усилившиеся крики загонщиков возвестили о приближении новых зверей. Охотники снова насторожились, застыли в нетерпеливом ожидании. Все явственнее слышался мерный топот.

— Туры! — торжествующе воскликнул князь, изготовив самострел и оглянувшись на прислоненную к дереву рогатину.

Тяжело продираясь через густой кустарник, на опушку выбежали один за другим четыре тура. Их огромные бородатые головы были низко наклонены к земле. Возглавлявший группу гигантский самец свирепо поводил глазами. Из ноздрей его валил пар, слышалось хриплое дыхание.

Князь натянул самострел, и стрела, прожужжав в воздухе, вонзилась в бок вожака стада.

Тур взревел от боли и ярости и заметался по поляне в поисках невидимого врага. Другие быки заревели в ответ и последовали за своим вожаком.

— Моего не трогать! — повелительно вскричал князь. — Я сам с ним справлюсь! — Он снова прицелился, и вторая стрела настигла раненого тура, угодив ему в шею.

Остальные охотники тем временем осыпали тучей стрел других быков и добивали упавших животных топорами.

А вожак не хотел сдаваться. Вторично раненный, он на мгновение застыл на месте, а затем, еще ниже нагнув голову, стремительно бросился в сторону цепи стрелков, разметал несколько человек и устремился в глубь леса, сокрушая все на своем пути.

— Коня! — в страшном возбуждении закричал Конрад. — Скорее коня!

Мгновение спустя князь, сопровождаемый верным оруженосцем, уже мчался вдогонку за раненым туром, оставлявшим за собой кровавые следы. «Далеко не уйдет, — успокаивал Конрад сам себя, — слишком много теряет крови».

Следы уводили преследователей все дальше и дальше в гущу леса. Пробираться через нее становилось все труднее и труднее. Кони тяжело дышали, роняя на хвою белые хлопья пены.

— Вот он, господин! — радостно вскрикнул вдруг молодой оруженосец, показывая рукой на небольшую полянку, неожиданно показавшуюся в самой глубине пущи.

Князь глянул туда и увидел грузную тушу тура, придавившую своей тяжестью кусты можжевельника и молодую поросль сосняка.

— Еще дышит, — с невольным восхищением произнес оруженосец.

В самом деле, в страшном звере еще теплилась жизнь. Редкие хриплые вздохи вздували его живот, и тогда на ноздрях появлялась кровавая пена.

— Довольно ему мучиться, — с мрачным сочувствием сказал князь. Он спешился, выхватил из ножен кинжал и, подойдя к умирающему животному, несколькими ловкими ударами перерезал ему горло.

Тур захлебнулся в хрипе, забил ногами и затих.

Конрад опустился на ствол сломанного дерева и большим расшитым платком вытер вспотевший лоб.

— Уф! — вздохнул он. — Пусть кони отдохнут немного — и в обратный путь. Загнал их этот бородатый дьявол. Видишь, какие мокрые.

Князь прилег на траву, положив под голову услужливо поданную оруженосцем волчью шкуру, и добавил: — Да и я посплю немного, а ты постереги. Чуть что случится — разбудишь.

Не прошло и минуты, как он уже спал крепким сном.

Очнулся он от каких-то криков и рычания. Раскрыв глаза, князь увидел грозное зрелище.

Громадный медведь, переваливаясь на задних лапах и растопырив передние, направлялся к нему, оглашая лес яростным ревом. В стороне, обливаясь кровью, лежал верный оруженосец, тщетно силившийся подняться и преградить зверю путь к своему господину. Одежда на нем была разорвана во многих местах, рогатина лежала в нескольких шагах от него, а в слабеющих руках он силился сжать топор.

Князь схватил лежащий рядом с ним самострел и, натянув его, пустил стрелу, целясь в сердце косолапого хищника. Затем подбежал к валявшейся рогатине, схватил ее и отважно пошел навстречу медведю, рычащему от боли и ярости.

Зверь продолжал двигаться на него, расставив передние лапы. Грудь его была открыта, и князю было видно, как подрагивала среди шерсти стрела, пущенная им из самострела.

Уловив момент, когда между ним и медведем оставалось не более трех-четырех шагов, Конрад, напрягшись, сделал два стремительных прыжка и, подскочив к зверю, с силой вонзил рогатину ему в грудь.

Медведь попытался достать лапами человека, но рогатина не пускала и все глубже проникала в его тело. Испытывая нестерпимую боль, зверь страшно заревел и схватил лапами древко рогатины.

Отделенные друг от друга длиной этого древка, князь и медведь медленно двигались: зверь наступал, человек отходил, выжидая, когда медведь обессилеет, чтобы окончательно его добить. Но борьба один на один с могучим противником, раненым, но еще достаточно сильным, начинала изматывать Конрада, хотя он славился своей силой и выносливостью. В довершение ко всему правая нога его оказалась зажатой между корнями деревьев.

Тщетно пытался князь высвободить ее. Напрягая все свои силы, он с трудом сдерживал натиск ослепленного болью зверя, сознавая, что надолго его не хватит и тогда смерть. «Смерть! И никто не может в этой глуши оказать мне помощь. Никто. Один, совсем один!» — лихорадочно проносилось в мозгу.

Внезапно он услышал чей-то голос: «Держись!» В грудь медведя вонзилась вторая рогатина. Затем раздался глухой удар, и зверь всей своей тяжестью грянулся о землю, ломая рогатины. Тело его судорожно задергалось и вскоре замерло.

Князь глубоко вздохнул и распрямился. Его блуждающий взгляд остановился на человеке, так неожиданно пришедшем ему на помощь. В руках у этого человека он увидел окровавленный топор.

Выпростав ногу из зажавших ее корней, Конрад оперся на обломок рогатины, оставшийся в его руках.