Семен Узин - Гремящий дым

А сколько исторических сведений и преданий уральской старины хранила его память! Каждый вечер я только диву давался, откуда все это берется, и в конце концов стал в шутку называть моего знакомца ходячей уральской энциклопедией.

В ответ он только пожимал плечами и добродушно посмеивался, как бы говоря: отдавать свои знания и опыт — мой долг и моя радость, чему же вы удивляетесь?

Должен признаться, что с первого же дня нашего совместного жительства я стал самым беззастенчивым образом пользоваться безотказностью моего собеседника и засыпал его всевозможными вопросами, представлявшими для меня непосредственный интерес.

Так было и в тот вечер, о котором я намерен рассказать особо.

Начался он, как обычно, с шахмат. Мы сыграли две или три партии, надымили в комнате нещадно, и я поднялся, чтобы приоткрыть форточку.

С улицы на меня пахнуло свежим морозным воздухом; я глотнул его, как глотает воду истомленный жаждой странник, блаженно потянулся и удовлетворенно произнес:

— Благодать-то какая! А мы с вами, Иван Фомич, чахнем в табачном дыму и сознательно лишаем себя этакой прелести.

Иван Фомич тоже подошел к окну, молча постоял несколько секунд, подставив лицо живительной струе, и возвратился к столу, приглашая меня последовать за ним.

— А знаете ли вы, мой юный коллега (Иван Фомич с высоты своего возраста относил меня к категории молодых, хотя мне уже перевалило за четвертый десяток), — он хитро прищурился, — что, не ведая того, ваши уста произнесли слова в некотором роде исторические?

Я недоуменно взглянул на него:

— Какие слова?

— Да вот вы только что изволили воскликнуть: «Благодать-то какая!»

— Ох, Иван Фомич, — погрозил я ему пальцем. — Опять вы меня интригуете.

Однако я тут же насторожился, так как сообразил, что вслед за неожиданным замечанием моего собеседника должна последовать какая-то история, под стать тем, которыми он вот уже несколько дней потчевал меня, к нашему обоюдному удовольствию.

— Ишь ты, значит, заинтриговал? — с довольным видом рассмеялся старик. — Ну, коли так, не буду вас мучить и сразу же задам вопрос: что вы знаете о горе Благодать?

— Очень мало, — ответил я, начиная смутно догадываться, о чем пойдет речь, и в то же время стараясь воскресить в памяти скудные сведения, известные мне о предмете возникшего разговора. — Если не считать того, что эта гора издавна богата железными рудами, высота ее как будто триста пятьдесят метров или что-то в этом роде. Открыты были в ней месторождения магнитного железняка в первой половине восемнадцатого столетия, во времена царствования императрицы Анны Иоанновны, почему, собственно, и получила гора такое название, так как Анна в переводе с древнееврейского означает «благодать».

Вот, пожалуй, и все, что мне известно. К этому можно еще добавить, что содержание железа в руде весьма высокое — от пятидесяти до шестидесяти процентов — и вокруг этого месторождения возникла целая группа металлургических заводов…

— Э, батенька, — откровенно расхохотался Иван Фомич, — или вы скромник необыкновенный, или законченный лицемер. И это вы называете очень мало? Да мне, собственно, и добавить почти что нечего к тому, что вы сообщили.

— Так уж и нечего, — в тон ему ответил я, заметив лукавые искорки в глазах старого учителя. — Сознайтесь, что просто вам захотелось перещеголять меня в скромности или, если вам так больше нравится, в лицемерии.

Иван Фомич снова разразился смехом:

— Не находите ли вы, коллега, что мы расточаем друг другу слишком много комплиментов и отвлекаемся от темы нашего разговора? — Лицо его стало серьезным. — Шутки в сторону, однако. Должен вам заметить, что я действительно не покривил душой, когда сказал, будто мне почти нечего добавить к тому, о чем вы рассказали…

— Но ваше «почти» звучит так многозначительно, — перебил я его.

— Вы так думаете? — с наигранным простодушием откликнулся Иван Фомич.

— Не только думаю, но глубоко в этом убежден. Не томите меня, Иван Фомич, и выкладывайте вашу историю. Небось самому не терпится ее рассказать.

— Придется, ничего не поделаешь, сам напросился, — как бы сдаваясь на мои уговоры, согласился старик, всем своим видом показывая, что он делает мне величайшее одолжение.

Ему отлично было известно, с каким исключительным интересом я отношусь ко всему, что касается происхождения географических наименований, и он всякий раз подшучивал надо мной.

— Извольте, поговорим о Благодати, коли вам так приспичило… Итак, вы утверждаете, что название свое гора получила в честь императрицы Анны Иоанновны?

— Ничего подобного, — горячо возразил я, — я ровным счетом ничего не утверждаю, а просто повторяю общеизвестные факты, почерпнутые мной из литературных источников.

— Факты! Источники! — ворчливо повторил Иван Фомич. — А где они, эти ваши факты и источники? Мимолетные упоминания в каком-нибудь справочнике или энциклопедии? Предположения, построенные на весьма зыбкой почве? Вот и все ваши факты и источники!

— Позвольте… — заикнулся было я.

— Нет, батенька, не позволю! — вошел в азарт старый учитель. — Сначала извольте выслушать до конца, коли уж сами напросились, а потом, если сочтете возможным, возражайте себе на здоровье.

Я покорно склонил голову, по опыту зная, что в запальчивости Иван Фомич может обидеться, и тогда пиши пропало, не слыхать мне этой истории, которая, я почему-то был в этом уверен, обещала быть весьма интересной.

— Сказать по правде, — задумчиво продолжал Иван Фомич, — я большую веру придаю различным сказам, которые бытуют в народе и передаются из поколения в поколение… Об одном из них, толкующем происхождение названия горы Благодать, я и хочу вам рассказать.

Дело это давнее, восходит, как вы справедливо заметили, ко временам царствования Анны Иоанновны; иные сказители даже год называют — одна тысяча семьсот тридцать пятый.

Итак, приглашаю вас мысленно перенестись в восемнадцатое столетие. Время действия, как говорят драматурги, 1735 год, место действия — Уральские горы, истоки реки Туры.

…Сквозь лесные заросли пробирается человек. Он один. Вокруг шумят, колеблемые ветром, вековые деревья. Они мерно раскачиваются, поскрипывая и шевеля мохнатыми ветвями. Воздух напоен пряным ароматом хвои.

Человек идет быстро, зорко посматривая вокруг и ловя привычным слухом знакомые лесные шорохи и звуки. Но вот шаг его несколько замедляется: начинается подъем в гору. Все выше и выше взбирается он; деревья становятся реже, и в просветах между ними мелькают силуэты облесенных соседних гор — скоро вершина.

Внезапно человек останавливается, приседает на корточки и начинает внимательно что-то рассматривать.