Валерий Губин - Я познаю мир. Философия

В истории философии был знаменитый спор между немецким философом-рационалистом и математиком Лейбницем и английским философом-эмпириком Локком. Лейбниц, вслед за Декартом, утверждал существование врожденных идей, говоря, что самое важное и главное знание в рождено человеку. Не в том смысле, что человек рождается со знанием законов физики или математики, но в том, что человек, если его правильно развивать и воспитывать, неизбежно сам придет к открытию важнейших истин. Врожденное знание как бы потенциально заложено в человеке. Как скульптор, смотря на кусок мрамора, уже видит в нем скульптуру, видит по прожилкам и линиям этого куска, что нужно отсечь, чтобы скульптура проявилась, так и знание определенным образом ужо есть в человеке, каким бы «сырым» и необразованным он ни был.

Но достать это знание из себя, «вспомнить» его — очень сложная и для многих непосильная задача.

Все важное и денное нельзя передать как результат, набор приемов работы — нужно самому додуматься, самому дойти до всех тонкостей профессии, нужно, чтобы тебе самому открылось.

А этому никто не учит. Это дается только в воспоминании, только на пути раскрытия в себе большого сознания.

Все это, однако, не означает того, что не нужно учиться, не нужно овладевать обычными рутинными знаниями, не нужно изучать то, что люди до тебя давно уже знали. Ты-то ведь не знаешь. Чтобы подняться на уровень большого сознания, нужно постоянно и всесторонне развивать малое, создавать себе опору для дальнейшего прыжка в неизвестное.

Мы очень хорошо знаем, как устроен наш мозг, как идут в мозгу от клетки к клетке электрохимические реакции; представляем себе, как замыкаются нервные цепи, сколько клеток в коре головного мозга, какова биохимическая основа памяти и т. д. Но мы не знаем, как мы мыслим, когда и как приходит в голову мысль: мысль нельзя заставить прийти сознательно, иначе мы бы все были гениями.

То, что ежесекундно проносится в нашей голове: всякие всплывающие впечатления, ассоциации, переживания, — это не мысли, а разный необязательный мусор. Вы сидите на уроке, на секунду отвлеклись и уже думаете о том, что скоро перемена и надо сходить в буфет, купить пирожок, встретиться с друзьями из соседнего класса. Потом думаете о прочитанной книге, об Австралии, Америке; и эти ваши «мысли» уже далеко-далеко от урока. Так что когда придет настоящая мысль, ей просто трудно будет вклиниться в вашу голову, ибо там все уже забито этим мусором. Поэтому голову нужно очищать, чтобы быть готовым к мысли.

Древняя индийская мудрость предлагает это делать так: утром, проснувшись и позавтракав, принять позу лотоса (но можно и просто сесть на стул), расслабиться, положить руки на колени и постараться пятнадцать минут ни о чем не думать. Не прогонять весь словесный мусор, который тут же полезет вам в голову, а постараться, чтобы ваши мысли, как осенние листья на воде, потихоньку уплывали от вас куда-то.

И точно такую же операцию нужно проделать вечером перед сном. Все это очень сложно — невероятно сложно целых пятнадцать минут ни о чем не думать, — но постепенно вы будете привыкать к этому состоянию, очищая свою голову. И однажды вам вдруг станет стыдно вашей внутренней болтовни, вы будете готовы к тому, что, если вдруг придет настоящая мысль, вы ее заметите и оцените.

А когда приходит мысль — это всегда чудо. Самому что-то понять, самому что-то увидеть — это невероятно сложно, это невероятно редкостная вещь. Вот как описывает такое состояние Ф. М. Достоевский: «Помню раз я зимний январский вечер я спешил с Выборгской стороны к себе домой... Подойдя к Неве, я остановился на минутку и бросил пронзительный взгляд вдоль реки в дымную, морозно-мутную даль... Ночь ложилась над городом, и вся необъятная, вспухшая от намерзшего снега поляна Невы, с последним отблеском солнца, осыпалась бесконечными мириадами искр иглистого инея... Сжатый воздух дрожал от малейшего звука, и, словно великаны, со всех кровель... поднимались и неслись вверх столпы дыма, сплетаясь и расплетаясь в дороге, так что, казалось, новые здания вставали над старыми, новый город складывался в воздухе... Казалось, наконец, что весь этот мир, со всеми жильцами его, сильными и слабыми, со всеми жилищами их, приютами нищих или раззолоченными палатами... походит на фантастическую волшебную грезу, на сон, который... тотчас искурится паром.

Какая-то странная мысль вдруг зашевелилась во мне. Я вздрогнул, и сердце мое как будто облилось в это мгновение горячим ключом крови, вдруг вскипевшей от прилива могущественного, но доселе незнакомого мне ощущения. Я как будто что-то понял в эту минуту, как будто прозрел во что-то новое, в совершенно новый мир, мне незнакомый и известный по каким-то темным слухам, по каким-то таинственным знакам. Я полагаю, что с той именно минуты началось мое существование…»

Увидеть самому что-то впервые — и означает прихождение в голову мысли, мысли-видения, мысли-открытия. Мыслить и значит видеть, видеть не просто глазами и не столько глазами, сколько всем своим существом.

В связи с возрастающим господством естественных и технических наук в современном мире мышление сплошь и рядом понимается как представление, как совокупность наглядных картинок мира. Современная наука говорит о картине мира. Составить себе картину чего-то — значит поставить перед собой все, что есть в мире, так, словно мы сами и есть авторы этой картины. Такая картина мира — не картина, изображающая мир, а мир, понятый как картина. А на картине мир можно изобразить, представить только как совокупность вещей и предметов, ничего больше здесь нет.

Слово «представление» имеет еще и другой смысл: театральное представление, причем оба смысла часто совпадают — человек представляет себе мир как сцену, на которой он разыгрывает собственные сценарии.

Если мир мыслится только через представление, то тогда есть я — человек, субъект — и есть мир окружающих меня вещей, которые в принципе чужды мне, которыми я могу распоряжаться, их покорять, подчинять своей власти.

Поскольку в представлении весь мир рассматривается только как совокупность предметов, то результатом такого взгляда всегда будет лишь выявление некоего материального костяка, на котором держатся и природа, и каждая вещь в отдельности. Тогда природа — это склад полезных ископаемых, хранилище энергии. В мире, который есть продукт деятельности мышления как представления, нет ничего ни святого, ни величественного.

Одно дело — старинная водяная мельница, которая использует силу природы, но не извлекает из водяного потока никакого запаса энергии, другое — гидроэлектростанция на Волге, омертвляющая воду и изменяющая ландшафт. Не гидроэлектростанция пристроена к реке — наоборот, река встроена в гидроэлектростанцию.