Андрей Усачев - Дед Мазай и другие

– Не смейтесь, – просила младшая Яга. – Он хороший, добрый…

– Ну, и на что он тебе? – говорила старшая.

– Он же тебе в пупок дышит! – добавляла средняя.

Пришла весна. Сошел снег. Леший сидел на том же пеньке. Сидел и вздыхал.

– Смотри, сидит как смолой приклеенный, – хмыкнула средняя Яга, выглянув в окно. – Сурьезный!

– Брысь! – согнала ее старшая. – Пусть сестра на первый подснежник посмотрит.

Младшая Яга на костылях подошла к окну и засияла, как весеннее солнышко.

А Леший гадал на шишке, обрывая чешуйки: «любит – не любит, любит – не любит, любит…»

– Угу! – высунулся филин из дупла.

– Любит, – вздохнул Леший. – Значит, пора жениться.

– Угу! – подтвердил филин.

– Тогда подарок свадебный нужон.

– Угу!

Широко, словно море, раскинулась ярмарка. Волнуется, шумит, завывает, гостей зазывает.

– Ковры! Ковры-самолеты! Персидской работы! – кричит джин в тюбетейке, паря над землей.

– Лампы! Волшебные лампы! Две штуки в лапы! – надрывается рядом Аладдин.

– Шапка-невидимка! Редкая вещь! Раритет! – показывает старичок-с ноготок шапку Емеле. – Сейчас ты есть, а сейчас – нет!

Старичок надел шапку. И исчез. Тут же из руки Емели исчез кошелек. Вот так-то: покупай или продавай, но смотри, не зевай!

– Двое из ларца – для постройки дачи или дворца!

– Курочка Ряба! Не яйца, а чистое золото!

Исходил Леший весь базар и, наконец, нашел подходящий товар.

– Скатерть-самобранка! Лучший подарок молодой хозяйке!

Под аккомпанемент балалайки-самоиграйки, толстая баба пела:

– Беру. Вот эту. В цветочек, – сказал Леший и вытащил из-за пазухи всю наличность.

– Никак жениться собираешься? – спросил Емеля.

Леший смутился.

– Это дело техники. Садись! Буду и сватом, и шафером, и шофером!

Быстро сказка сказывается, но еще быстрее печка едет.

И вот уже на поляне, перед Избушкой-на-курьих-ножках, раздвинулся длинный-предлинный свадебный стол. Во главе стола сидел Леший в новом чесучовом пиджаке и с зачесом на пробор. Младшая Яга в белоснежной фате и венке из одуванчиков помолодела лет на пятьдесят. Старшая и средняя Яги демонстрировали гостям женихов подарок:

Скатерть разворачивалась перед гостями, и перед каждым появлялось свое блюдо: одним – уха, другим – потроха, третьим – холодец, четвертым – леденец…

Медведь потянулся к пирожку с малиной, но его моментально утянула шустрая Маша. Потапыч в недоумении развел лапами.

– Я хочу сказать, – встал Кощей Бессмертный и, достав очередную бутылку яда, выдохнул. – Горько…

Змей-Горыныч, все еще загипсованный и забинтованный, высунулся из пещеры и прислушался:

– Горько, – донеслось откуда-то издалека.

– И больно, – добавила самая перебинтованная третья голова.

– «Младшенькая!»… «Цветочек!»… – передразнили ее первая и вторая.

А гости за столом нестройными голосами запели свадебную песню:

– Ну, нам пора! – сказала младшая Яга, вытаскивая из-за стола Лешего.

И новобрачные побежали к Избушке, которая нетерпеливо скребла лапой землю. Она тоже впервые отправлялась в свадебное путешествие.

На бегу невеста бросила венок, и к нему толпой рванули русалки, кикиморы, царевна-лягушка… Но всех опередила вылетевшая из Емелиной печи щука:

– По сючьему веленью, по моему хотенью, – прошепелявила она, не выпуская из пасти венок…

А что из этого вышло, и за кого щука замуж вышла – бабушка мне не рассказала, потому что второй носок довязала.

Старушка задула свечку, подбросила дров в печку и тихонько запела:

Была весна.

Сквозь чистый звук капели и мутное журчание ручьев слышался размеренный скрип.

Дед Мазай пилил дрова. Другой конец двуручной пилы был привязан веревкой к молодому дубку. Дубок гнулся и скрипел. Мазай кряхтел. Или наоборот: скрипел Мазай, а кряхтел дубок.

Изба Мазая стояла на краю деревни, на косогоре. Рядом был небольшой огородик. А ниже, у воды, лежала старенькая лодка. Вот и все дедово хозяйство.

Где-то закричали петухи. Мазай выпрямился – распрямился и его напарник. Сняв шапку-ушанку, дед вытер ею пот со лба и посмотрел на реку.

Вода прибывала. Прибрежные кусты уже были в воде. Мимо проплывали подмытые рекой деревья, стога прошлогоднего сена, тазы с бельем…

Над большим вороньим гнездом с карканьем летела ворона и долбала клювом по головам не в меру любопытную рыбу. Одним словом, наводнение.

– Эхе-хе, – сказал дед Мазай. – Ну, и потоп нынче!

Мазай с охапкой дров зашел в избу. Старенький чайник уже закипал. Дед налил кипяток в жестяную кружку и бросил туда щепоть сухой травы. Затем открыл дверцы шкафчика, в котором хранил продукты. Шкаф был пуст. Только на верхней полке лежала черствая горбушка.

Пока дед, кряхтя, шарил по нижним полкам, горбушку утащила мышь.

Мазай выпрямился и только руками развел. Затем снял со стены ружье и вышел из дома.

Вода в реке продолжала прибывать. Лодка деда была уже наполовину в воде. Мазай отодвинул мешавший ему багор и сел за весла. Заскрипели уключины. Лодка отплыла от берега.

Мазай пристал к заросшему кустарником острову.

– Фр-р-р-р-р… – неожиданно совсем рядом взлетела стая уток. Но пока дед стаскивал ружье, утки улетели. Мазай с ружьем наизготовку двинулся вдоль берега и через некоторое время увидел торчащие из кустов заячьи уши. Дед осторожно раздвинул кусты и остолбенел…

Заяц, уши которого он увидел, оказался верхним в живой заячьей пирамиде. Островок, на котором сгрудились зайцы, был со всех сторон окружен водой. Ушастые жались друг к другу и отчаянно верещали. Было ясно: еще немного – и заячий островок окажется под водой.