Мишель Кастильо - Танги

Танги поступил так, как советовал Пе. Вытащив еду из чемодана, он пошел в кладовую. Там он получил форму и вернулся во двор. Пе поджидал его. Они уселись в тенистый уголок и принялись за еду. Пе сначала высасывал из апельсина сок, затем, когда плод стал совсем плоским, сложил его пополам, откусывал и глотал вместе со шкуркой, как бутерброд. Танги не ел кожуры, и Пе забрал у него все шкурки. Они ели молча, не разговаривая. Вокруг них понемногу собирались другие воспитанники. Не говоря ни слова, они протягивали руки.

— Если ты дашь мне сейчас, я отдам тебе в четверг.

Танги взглянул на говорившего. Это был подросток лет пятнадцати, с заострившимися чертами; он казался старше своих лет… Выражение его лица показалось Танги равнодушным, но в нем сквозило презрение.

— Возьми.

Танги протянул ему кусок хлеба. Пе резко схватил его за руку.

— Ничего ему не давай! — сказал Пе. — Он тебе не отдаст. Это сквалыга. Он говорит это всем и никогда ничего не отдает.

— Пускай. Я даю ему не для того, чтоб он мне отдал, а потому, что он голоден.

— Я тоже голоден! — воскликнул кто-то.

— И я!

— Я тоже хочу есть! Я сирота.

— Я из муниципалитета [15] Сирот присылали с направлением из муниципалитета. . Никто мне ничего не приносит…

Танги встал. Ему было больно видеть все эти протянутые руки; выражение окружавших его лиц вызывало у него мучительные воспоминания. Он взял оставшуюся еду и пошел от них. Воспитанники следовали за ним, продолжая клянчить:

— Только кусочек!

— Отдай мне шкурки!

— Хоть кусочек шкурки!

Было воскресенье. Танги не заметил бы этого, если бы Пе не сказал ему. Вот почему воспитанники проводили весь день во дворе. Они болтались без дела и все время твердили, что голодны. Они говорили о еде, о свободе… Все воспитанники делились на две категории: присланные сюда муниципалитетом и привезенные из суда. Первые были либо сироты, либо дети преступных родителей; вторые — малолетние правонарушители, отбывавшие здесь срок наказания. Их отпускали через полгода, через год и больше после «исправления». Выйти на свободу они называли «выбить свой шар». Правонарушители и сироты жили вместе и вели одинаковый образ жизни.

Пе показал Танги очень красивого юношу, нежного и хрупкого на вид, который убил своего отца. Танги никак не мог этому поверить. Молодого отцеубийцу звали Фирмен. Ему предстояло просидеть в исправительном доме до совершеннолетия, а затем его должны были отправить в тюрьму. Ему было шестнадцать лет, лицо его освещала трогательная, ангельская улыбка. Невозможно было поверить, что в этом мальчике есть что-то порочное. Танги подошел к нему.

— Скажи, почему мы весь день торчим на дворе? — спросил он, чтобы как-нибудь начать разговор.

Юноша держался в стороне от других и стоял один. Услышав вопрос Танги, он сверкнул глазами.

— Я, кажется, тебя ни о чем не просил?

Танги не находил ответа. Он пробормотал:

— Прости. Я подошел к тебе как друг. Я, право, не хотел тебе надоедать.

— Не хотел?

— Нет.

— Тогда будь другом до конца и катись отсюда к…

Танги стоял в нерешительности, и Фирмен повторил:

— Я же сказал тебе — убирайся прочь!

Танги вернулся к Пе. Ему было грустно. Он хотел просто поговорить с Фирменом. Он не понимал, почему тот его оттолкнул. Потом он решил, что у него, должно быть, глупый вид. У всех новичков обычно глупый вид.

Жизнь в исправительном доме проходила по свистку брата. Приказам свистка следовало подчиняться беспрекословно и мгновенно. После каждого свистка брат говорил: «Кто станет в ряд последним — два дня без ужина!» Или: «Кто вскочит с кровати последним — три дня без хлеба!» И воспитанники неслись сломя голову, налетая друг на друга. Последние в ряду толкались, отпихивали товарищей локтями. Стоящим в рядах запрещалось разговаривать. Каждый должен был стоять, скрестив руки, на расстоянии метра от переднего и от заднего ряда. Между молчаливыми рядами прохаживались капо, в большинстве юноши, попавшие сюда после суда: разные правонарушители. Братья выбирали самых «твердых», а главное — самых сильных. Ибо капо имели право бить своих товарищей, наказывать их и лишать еды. Воспитанники были в полной власти капо, а те — в полной власти братьев. Капо могли не брить головы, им разрешалось носить прическу.

Наказания были очень разнообразны. Прежде всего воспитанников заставляли есть, стоя на коленях, или на неделю лишали хлеба; другое наказание состояло в том, что их заставляли бегать вокруг двора. Воспитанники называли это «крутить мельницу». Монах и три капо становились по углам двора и заставляли мальчиков бегать, не останавливаясь и делая четкие повороты. Они хлестали бегущего по ногам тонкими ореховыми палками. Затем наказанных лишали права получать посылки: капо отбирали их и поедали продукты. Вот почему капо вечно подстерегали воспитанников и часто наказывали их с единственной целью — захватить полученную ими еду.

Приют строго охранялся. У всех дверей стояла стража, а стены, отделявшие воспитанников от желанной свободы, были очень высоки. Вдобавок братья изобрели систему «ответственных», превращавшую всякого воспитанника в доносчика: за каждого мальчика отвечали двое его товарищей. Если их подопечный убегал пли пытался сбежать, их жестоко наказывали.

И, несмотря на все предосторожности, некоторым воспитанникам удавалось удрать. Чаще всего их снова ловили. Иногда их задерживала полиция через несколько дней после побега. В таком случае им устраивали «лупку». Вечером братья привязывали беглеца за руки и за ноги во дворе, лицом к стене, а затем избивали ореховыми палками. В притихшем дортуаре воспитанники слышали отчаянные крики тех, кого подвергали такому наказанию. Крики раненого зверя, вперемежку с рыданиями. Порой, если беглец был правонарушителем, завязывались чудовищные перебранки. При каждом новом оскорблении братья все больше зверели. Они били свою жертву по голове, по ногам, по животу. Когда у них ломались палки, они пускали в ход кулаки, ноги… Брат Антонен почти оторвал одному беглецу ухо. Брат Армандо вызвал у одного мальчика кровоизлияние в мозг, и тот чуть не умер.

Танги молчал. Он никому не смел довериться. Он зажмуривал глаза и старался заснуть. Но это было невозможно. Избиения производились во внутреннем дворе, возле самого дортуара, и, лежа на тюфяках, воспитанники слышали хриплое дыхание брата и каждое слово, каждую жалобу его жертвы. Приютские «старики» вели статистику. «Рекорд» побил Красный брат: он как-то дал двести десять ударов.

Воспитанники спали на тюфяках, брошенных прямо на пол. По двое на тюфяке. Им выдавали одно одеяло на двоих, и все спали одетые. Ночью тот, кто был посильней, стягивал на себя одеяло с товарища. Танги повезло: его сосед не метался во сне.