Мишель Кастильо - Танги

Пе уже давно не был с ним «в доле». На самом деле ему только и надо было, что попользоваться принесенными Танги в первый день продуктами. Но Танги не осуждал Пе — ведь тот был только жалким, несчастным существом, голодным и больным. Танги был даже рад, что отделался от него: ему не хотелось ни с кем разговаривать и дружить. Он желал только одного — чтобы его оставили в покое.

После происшествия в душе капо постоянно подстерегали его, не спускали с него глаз. Танги это знал и старался не давать им повода для наказаний. Он строго подчинялся всем правилам. Он всегда был начеку. Он чувствовал, что ему стараются причинить как можно больше зла, и готов был защищаться, насколько это от него зависело. Но иногда им овладевала усталость. Чаще всего, когда он думал о Гюнтере. Ночью, когда его товарищи спали, Танги, стоя на коленях, вспоминал его доброе лицо. Он припоминал каждый жест, каждое слово человека, которого он так любил. И тогда, отдаваясь своим мыслям, он чувствовал, как безмерная тяжесть опускается ему на душу, и он склонялся под этим невидимым грузом. Борьба казалась ему бесплодной. Он спрашивал себя, почему он не умирает… Гюнтер… В день смерти его друг вложил ему в руки единственную ценную вещь, которая у него осталась; последнюю ночь они провели вместе, дожидаясь смерти, а она все медлила… Какой-то заключенный вырвал у Танги единственную память о друге, которую Танги надеялся сохранить навсегда…

Танги больше не плакал. Никогда он не плакал теперь. Бывали минуты, когда он чувствовал, что тоска сжимает ему горло и теснит грудь; он думал, что вот-вот разрыдается. Но слезы не прорывались наружу. Танги утратил способность плакать, так же как утратил надежду. В сердце у него оставалось место лишь для возмущения и ненависти. Он одинаково ненавидел всех. Он изгнал из памяти даже свою мать, ибо не хотел видеть в ней ничего, кроме враждебности, как и во всех людях, за исключением единственного человека, которого уже не было в живых.

Воспитанники работали в мастерских, расположенных в левом крыле здания. Мастерские принадлежали частным лицам. Эти «хозяева» получали из приюта постоянную и дешевую рабочую силу. Они платили братьям минимальную сумму за каждого человека в день, ибо большинство их питомцев были малолетки. Воспитанники получали за работу лишь пять пезет в неделю «на чай».

Танги работал в полировальной мастерской. Это была самая тяжелая работа. Туда посылали всех беглецов и провинившихся. Мастерская помещалась в подвале. Двадцать воспитанников трудились там под надзором капо и мастера. Им приходилось полировать металлические изделия. Круглые щетки вращались с головокружительной быстротой. От них шел тошнотворный запах, заставлявший учеников поминутно плевать. Всякий, кто проводил много времени в полировальной мастерской, неизбежно заболевал. Они работали с половины девятого утра до половины первого и с трех часов дня до восьми вечера. Им запрещалось разговаривать и отлучаться в уборную. Они не смели прерывать работу.

Танги работал молча. Кончики пальцев у него были обожжены щетками и постепенно накалявшимся металлом. Он повязывал платком голову и рот. Весь долгий день он ни о чем не думал. Он до такой степени ненавидел братьев, что в мастерской чувствовал себя почти счастливым. Тут, по крайней мере, до него никому не было дела, никто ничего от него не требовал, кроме его сил и внимания.

Работа имела для него еще одно важное преимущество: она мешала ему думать. А в этом он нуждался больше всего. Он пьянел от усталости, как другие от вина. Он силился забыть свое короткое прошлое и вытравить из памяти мучительные воспоминания о дорогом человеке. Он никогда ни с кем не разговаривал. Товарищи говорили, что он чудак; другие, менее сообразительные, считали, что он «псих». Танги не обращал ни малейшего внимания на эти пересуды.

Мастер полировальной мастерской был человек добродушный. Звали его Матео. Этот крепко сколоченный здоровяк с квадратной головой и большими черными глазами терпеть не мог монахов и хозяев; вот почему он сочувствовал их воспитанникам. По малейшему поводу он отпускал затрещины капо, которые в его глазах олицетворяли тиранию братьев. Матео был очень силен, и уж если он кого бил, то бил крепко. Он говорил, что все капо — предатели , все братья — скоты , а хозяева — торговцы рабами , и не скрывал своих убеждений. Он называл себя «либералом». Во имя либерализма он с удовольствием уничтожил бы всех попов, если б только имел такую возможность.

Матео любил Танги. Он часто посылал его во двор принести материалы или сдать готовые изделия. Он подмигивал ему и говорил:

— Коли придется подождать, ты подожди!

Таким образом Танги мог передохнуть. Он запирался в уборной и выкуривал папиросу, свернутую из окурков Матео. При этом следовало соблюдать осторожность и хорошенько разгонять дым руками. В такие минуты Танги испытывал ощущение свободы: он сидел один с папиросой в руке на затихшем дворе и прислушивался к отдаленному шуму прессов, полировальных и текстильных машин.

Матео каждое утро приносил с собой завтрак. Он закусывал около половины одиннадцатого. Перед этим он всегда подзывал одного из работавших у него учеников и отдавал ему половину. Матео заставлял его съедать все тут же, у него на глазах. Затем со смехом поворачивался к капо и говорил:

— Ступай доложи теперь брату. Выполняй свою службу! Попробуй, скажи только слово, и я превращу твою рожу в лепешку!

Но Матео отлично знал, что капо не посмеет донести на него. Все воспитанники восхищались Матео.

Хозяином Танги был высокий, сильно надушенный человек с перстнями на пальцах. Он всегда был прекрасно одет и прекрасно выбрит. Он постоянно следил за своими мастерскими, боясь, как бы ученики не увиливали от работы. Но очень редко спускался в полировальную мастерскую: в ней слишком сильно воняло. Когда он там бывал, он чувствовал себя неловко. Он смущенно улыбался воспитанникам, но никто не улыбался ему в ответ. На него просто не обращали внимания. Чтобы придать себе весу, он брал какое-нибудь готовое изделие и делал вид, что внимательно рассматривает его. Все знали, что хозяин трусит в полировальной мастерской. Ученики прозвали его «Жмот».

Как-то утром, когда Танги был на работе, раздался вой сирены. Воспитанники бросились наверх. Мгновенно всех облетела новость: ученик, работавший на прессе, сделал неловкое движение. Изделие застряло в форме, и он попытался вытащить его рукой. Должно быть, от усталости он невольно нажал на педаль. Тяжелый пресс, весом в несколько тонн, всей тяжестью обрушился на руку несчастного мальчика. Рука до локтя осталась под прессом. Из прессовой неслись отчаянные вопли: «Мама!.. Мама!.. А-а-а…»