Колетт Вивье - Дом на улице Четырех Ветров

— Ну конечно, война скоро кончится… Вот увидите, следующее рождество мы отпразднуем все вместе! Ну и пир же мы закатим по такому случаю!

— Вы в самом деле так думаете? — слабо улыбнулся Моско.

— Ну конечно! Глядите, как далеко уже продвинулись русские!.. Да, а ведь Фанфану пора в постель! Простите, я на минуточку… Пошли, Фанфан!

Фанфан для порядка немного поупрямился, но глаза его уже слипались, и он без сопротивления дал себя увести. Девочки убирали посуду, а Жорж подозвал Мишеля к буфету.

— Ну как, — шепотом спросил он, — ты кончил?

— Почти, — ответил Мишель, — всего-навсего две листовки осталось отпечатать, но мама помешала — послала за молоком. Знаешь, старик, здо́рово ты все это накатал! Ну прямо как будто из книжки! Недаром ты у нас лучше всех пишешь сочинения!

Жорж скромно потупил взгляд.

— Так ты думаешь, сойдет?

— Еще бы! Вся улица гудеть будет!

— Что вы там секретничаете, мальчишки? — спросила, подбегая, Норетта.

— Да ничего особенного, — ответил Мишель, — и вообще не лезь не в свое дело.

Вернулась мать. Она бесшумно затворила дверь.

— Фанфан уже спит, — сказала она, — он совсем уморился. Ну, а что же вы радио не включили? Мы пропустим передачу!

Включив радио, мать отыскала нужную волну. Послышался треск, потом чья-то речь и джазовая музыка.

— Опять глушат, — сказал Моско. — Хорошо, если мы хоть что-нибудь разберем!

Подойдя к приемнику, он приложил к нему ухо. Сквозь грохот прорвался далекий голос:

«Говорит Лондон… Сегодня — тысяча двести шестьдесят седьмой день борьбы французского народа за свое освобождение. Французы обращаются к французам…»

— Отлично, — сказала мать, — значит, они только начали! Ах да, будильник у меня спешит, а я и забыла!

Далекий голос продолжал, пробиваясь сквозь шум:

«На юге Италии англичане перешли в наступление. Генерал Эйзенхауэр назначен верховным главнокомандующим англо-американских войск. Западнее Москвы советские войска упорно продвигаются к Витебску».

Затем голос перечислил победы французских партизан за последние три месяца: 173 поезда пущено под откос, проведены 24 боевые операции против оккупантов. В Грено́бле уничтожен вражеский отряд численностью в шестьдесят человек.

Соланж, стоявшая у стола, вдруг рванулась вперед.

— Что это? — крикнула она. — Кажется, они сказали — Гренобль?

— Да, — подтвердила Эвелина Селье. — Сказали… Ну и что тут такого?

Соланж обратила к ней худенькое испуганное личико, губы ее дрожали.

— Но, наверное, там Ален! Он сказал мне, что отправляется в горы! А ведь Гренобль в горах, правда? Только бы с ним ничего не случилось! Только бы его не ранило в бою!

— Ну будет, будет… — сказала Эвелина, привлекая к себе девочку. — Что-то ты сразу много навыдумывала, детка! Горы — да где их только нет, этих гор! Почему твой брат непременно должен быть в Гренобле! Успокойся, милочка, постарайся быть мужественной!

— Да, — прошептала Соланж, — да, я стараюсь…

Она опустила голову, силясь подавить слезы. Мадам Моско наклонилась к Эвелине.

— Бедная девочка, — шепнула она, — разве это жизнь для ребенка! Все одна да одна, питается кое-как и вечно дрожит за брата. Наверно, она от страха и ночей не спит. Счастье, что хоть вы рядом!

— Да, — сказала Эвелина, — я ей помогаю чем могу, за этим дело не станет… Надо ведь помогать друг другу, верно?

— Да, конечно! И все же боюсь, как бы девчушка не заболела! Поглядите, какой у нее измученный вид! За детьми уход нужен. Я вот на моего Жоржа столько сил трачу…

Она с нежностью посмотрела на сына.

— Слышите! — сказала вдруг Моско, подняв руку.

Ночную тишину прорезал вой сирены. Усилился, затих, снова усилился.

— Воздушная тревога! — вздохнула мать Жоржа. — Опять! Что будем делать?

— Пожалуй, нам лучше спуститься вниз, — ответила Эвелина Селье. — Тут неподалеку, в здании сената, размещен штаб военно-воздушных сил — иначе говоря, военный объект. По-моему, вокруг него и кружат английские самолеты. В прошлый раз бомба упала совсем рядом.

— Вы правы, давайте спустимся вниз, — сказала мать Жоржа. — Как я от всего этого устала!

— Ура! Ура! — закричал Мишель. — Пошли в подвал! Эй, Жорж, старик, вот уж где мы с тобой не соскучимся!

— Одевайтесь! — распорядилась Эвелина Селье. — А я пойду разбужу Фанфана. Жаль, он так сладко спит.

— А я сбегаю наверх за нашими пальто! — торопливо воскликнула мадам Моско. — Пошли, Альфред?

Она выбежала из квартиры, увлекая за собой мужа. Дети остались одни. За окнами смолк вой сирены; теперь доносился лишь рокот самолетов. Послышалось несколько глухих ударов, и пронзительный голос с улицы крикнул:

— Эй вы, там, на пятом, погасите свет, черт вас возьми!

— Смотри, — спохватилась Норетта, — а где же Соланж?.. А ты, Мишель, куда это ты собрался? — спросила она, видя, что брат уже приоткрыл дверь.

Мишель переглянулся с Жоржем.

— Я оставил в столовой пальто, — торопливо пояснил он. Скоро он и в самом деле вернулся одетый. За пазухой у него был спрятан какой-то сверток, выглядывавший из-под воротника. Норетта насмешливо улыбнулась.

— Воротник порвешь, — сказала она спокойно, — лучше уж возьми ее под мышку.

— Кого — ее? Что это значит? — пробурчал Мишель.

— Ну, коробку! С твоей любимой наборной кассой!

Мальчики растерянно переглянулись, а Норетта звонко расхохоталась.

— Вы что же, воображали, будто я ничего не замечаю? Видел бы ты, Жорж, как важничает Мишель, как он все время прячет от нас коробку! Вот перед ужином он знаешь куда ее сунул? Под буфет!

— Коли знаешь, держи язык за зубами, понятно? — свирепо отрезал Мишель.

И сразу осекся: в комнату вошла мать, неся на руках спящего Фанфана.

— Он даже не проснулся, — сказала она. — А вы готовы? Скорей побежали вниз! А где же Соланж?

— Я здесь! — произнес тоненький голосок за ее спиной. Показалась Соланж; она крепко сжимала в объятиях свою куклу. Мальчики ухмыльнулись.

— Ха, ха, ха! — рассмеялся Мишель. — Дочку притащила! А может, это камушек? Ха, ха, ха!

— Оставьте ее, — тихо сказала мать. — Соланж, детка, идем с нами в подвал.

Соланж свободной рукой уцепилась за платье Эвелины и послушно пошла за ней вниз.

На площадке уже стояли, дожидаясь остальных, супруги Моско, и весь маленький отряд начал спускаться по лестнице, ощупью находя ступеньки. Хлопали двери квартир, в темноте перекликались жильцы, но все перекрывал пронзительный голос консьержки мадам Кэли́н.

— Скорей! Уже бомбят! — крикнула она, увидев наших друзей.

Раздался оглушительный взрыв, за ним — треск зенитных орудий.

— Да, это бомба, — кивнул Моско. — Осторожней, мадам Селье, еще одна ступенька! Ну вот мы и пришли.

Все обитатели дома сгрудились в тесном сыром проходе — самой безопасной части подвала. Жан Моризо́ со второго этажа (все звали его просто мосье Жан) принес с собой свечу и поставил ее на один из ящиков. Сам он сел на другой ящик, рядом с крепким седым мужчиной — папашей Лампьо́ном с первого этажа. Увидев вошедших, Жан сразу же встал и предложил свое место Эвелине.