Колетт Вивье - Дом на улице Четырех Ветров

— Правда, — сказал Мишель, — и все же, Норетта, ты нахалка! Не стыдно тебе таскать чужие вещи?

— Ну и что? Подумаешь, какое дело! Я же вас выручила!.. Скажи, выручила я вас или нет?

— Да, конечно…

Норетта спокойно взглянула на брата: в глазах ее плясали лукавые огоньки.

— Хватит! — отрезала она. — Я хочу спать! Сейчас пойду да и лягу! Спокойной ночи, заговорщик. Можешь поблагодарить меня завтра…

Мишель и слова не успел выговорить, как она со смехом умчалась.

На следующее утро Мишель проснулся невеселый. Вставать не хотелось — он совсем не выспался и к тому же был сердит на Норетту. Правда, она здо́рово его выручила, но зато она узнала их тайну, и Мишель не мог стерпеть, что его провела девчонка. Где же теперь ему прятать наборную кассу? Вынув из нее зеленые листки, он рассовал их по карманам, затем, после недолгого колебания, спрятал коробку в буфет, за кульки с макаронами. Уж раз вчера на ужин были макароны, значит, теперь мама два-три дня не станет трогать кульки, а за это время он что-нибудь придумает. Мишель выпил свою порцию солодового кофе и, повеселев, ринулся на верхний этаж — звать Жоржа. Но Жорж еще спал. «Он очень устал от бессонной ночи и сегодня не пойдет в школу», — шепотом пояснила его мать. «Ну и слюнтяй этот Жорж, — подумал Мишель. — Нежен-ка!» Он вприпрыжку сбежал с лестницы и с портфелем под мышкой помчался по улице Месье Ле Пренс.

По мостовой медленным деревянным шагом маршировали немцы, горланя свои зловещие песни. Впереди шел офицер в узком мундире, чопорный и надменный, словно он проглотил собственный позвоночник. Поравнявшись с Мишелем, он поскользнулся на обледенелом снегу и упал.

— Доннерветтер! — выругался он.

Мишель незаметно покосился на него, ликуя в душе: «Поделом тебе, нацистская свинья, поделом! И вообще хорошо бы тебе упасть да больше не подняться, как тем, другим». Мишель вспомнил, что именно здесь месяца два назад на гитлеровцев напала группа франтиреров [1] Франтире́р (франц.) — вольный стрелок, партизан. . Норетта, выходившая из булочной, видела, как обезумевшие от страха немцы убегали, спасаясь от гранатных взрывов, и наугад палили в окна и в стены домов. Жильцы дома на улице Четырех Ветров радовались, глядя на бегущих немцев: оккупация оккупацией, а все же думать свое им никто не запретит — хоть в этом они свободны!

«Здорово! — подумал Мишель, лукаво следя из-под опущенных ресниц за немцем, который тяжело поднимался с земли. — Пойду расскажу ребятам! Что-то запоет дылда Бобен? Сам-то он все хвастает, будто видел, как немец потерял фуражку! А мой так просто шлепнулся задом — это будет почище какой-то фуражки!»

Мишель весело побежал дальше.

На повороте улицы Вожира́р его окликнул какой-то толстяк. Это был Планке́, краснодеревщик с улицы Эстрапад, у которого отец Мишеля до войны работал в помощниках.

— Привет, постреленок! — крикнул Планке хриплым голосом. — Ну что, какие вести от пленника?

— Не знаю, мосье, — ответил Мишель, вежливо снимая с головы берет, — от папы совсем нет писем. Но мама отправила ему к рождеству большую посылку… А я отдал свою порцию шоколада, — гордо сообщил мальчик.

— Молодец! А как дела в школе? Хорошо учишься?

— Не так, чтобы очень, мосье Планке. Задачки изводят…

— Ладно… Прощай, постреленок! Забеги как-нибудь на этих днях.

Планке торопливо зашагал дальше, и Мишель, рассеянно натягивая на голову берет, долго глядел ему вслед. Мальчик уважал Планке: во-первых, за высокий рост, во-вторых, потому что в мастерской у него был такой огромный рубанок, какого, наверно, никто никогда не видывал. Когда отец Мишеля — в былые времена — орудовал этим рубанком, стружка разлеталась в воздухе, словно под порывами ветра. Мишель собирал самые крупные щепки, мастерил из них кораблики и пускал их по водосточной канаве. Кораблики плыли по воде, иногда останавливались, снова плыли дальше и вдруг — бух! — исчезали в водосточной яме.

«Да, я непременно навещу Планке! — радостно подумал Мишель. — Может, он даст мне щепок?.. Да только… ох, уже без двадцати девять… Я опаздываю в школу!»

В самом деле, когда Мишель вбежал в класс, урок уже начался. Мосье Турон, толстенький и кругленький, с красным лицом и пухлыми губами, только что вызвал к доске Стефана. Мишель торопливо проскользнул на свое место — между Муреттом и Жилем Менаром. Но у мосье Турона был зоркий глаз.

— Опять опаздываешь, Селье! — сердито пробурчал он. — Уже второй раз на этой неделе!

— Виноват, мосье, — отвечал Мишель, — просто… я по дороге встретил знакомого… И потом… еще, знаете, эта ночная тревога. Мама велела нам идти в подвал, и сегодня утром я еле проснулся…

— Ну и что же, — сказал учитель, — не ты один сидел в подвале. А ну, ребята, кто из вас этой ночью спускался в убежище?

Весь класс заволновался, кверху взметнулся лес рук, а Стефан у доски начал махать мелом и завопил, силясь перекричать остальных:

— Я был в подвале, мосье! Я был в подвале!

— Вот видишь, — сказал Турон, когда страсти немного улеглись. — В другой раз не забывай заводить будильник. Но хватит болтать! Вернемся к нашим задачкам. Ну как, Гурр, решение готово?

У Стефана вытянулось лицо, он вяло нацарапал на доске несколько цифр, затем вытер их пальцем, взъерошил свои рыжие космы и засопел.

— Ну что? Это все?

— О нет, мосье, да только… я что-то забыл… у меня все было в тетради…

— «В тетради, в тетради»!.. Знаешь что: иди-ка на свое место. Моско справится с задачкой получше тебя. Моско!.. Где же Моско?

— Его нет! — раздалось несколько голосов.

— Это из-за тревоги, — сказал Мишель.

Учитель недовольно взглянул на него.

— Ты опять за свое? У тебя только эта тревога в голове…

— Что вы, мосье! Просто… я заходил к Жоржу перед школой, а его мать сказала, что он устал и что… что…

— Ну хорошо. Хватит. Барру́, к доске!

Маленький Барру, бледный, светловолосый мальчик, взяв мел из рук Стефана, крупным четким почерком написал решение задачи. Мишель глядел на цифры, не видя их. Он вспомнил, что вчера не успел кончить вторую задачу. Только бы мосье Турон его не вызвал!

«А в общем-то, тридцать восемь шансов из тридцати девяти, что пронесет!» — подумал он и съежился на парте, стараясь занимать как можно меньше места, Барру написал и аккуратно подчеркнул последнюю цифру — это был ответ задачки.

— Хорошо! — сказал учитель. — Теперь ступай ты, Селье! Будешь решать вторую задачу.

Мишель нехотя встал.

— Дело в том… Дело в том…

— Что такое?

— Понимаете, мосье, это все из-за тревоги. Я хотел решить задачку после ужина… а вот, понимаете, тревога…

Послышались сдавленные смешки. Турон постучал по столу.