Валерий Роньшин - Как Наталья Николаевна съела поэта Пушкина и другие ужасные истории

— Ждите спасателей, — ответил на это женский голос.

И точно, через пару минут появился корабль-робот, взял космический гроб на буксир и доставил Космодромова… нет, не на Землю, а совсем на другую планету. Хотя на первый взгляд — Земля и Земля: травка зеленеет, солнышко пригревает, по синему небу белые облачка плывут… Но это только на первый взгляд, а когда Космордромов взглянул вторым взглядом, то глазам своим не поверил, потому что на этой планете у всех было… по три головы.

По травке пробежала кошка с тремя головами, по небу пролетела птичка с тремя головами… А к Космодромову подошла девушка с тремя головами. Причем одна голова у нее была брюнеткой, вторая — шатенкой, а третья — блондинкой. Космодромов как только ее увидел, так сразу в нее и влюбился; а как только в нее влюбился, так сразу и жениться на ней захотел.

А трехголовая девушка ему говорит:

— Олла.

Оказалось, что это ее имя и что это она Космодромову в космос звонила. И Космодромов, не долго думая, предложил трехголовой девушке свою руку и сердце. Девушка охотно приняла и то, и другое, а вдобавок забрала у Космодромова еще и вторую руку, и обе ноги, и голову, и туловище, и прпрпр… Дело в том, что на этой планете был такой обычай: если ты женишься, то после свадьбы без остатка растворяешься в своей избраннице: смотришь на мир ее глазами, ходишь по земле ее ногами, думаешь ее тремя головами…

Вот и Космодромов без остатка растворился в своей избраннице Олле, став ее неотъемлемой частью. Хорошо это или плохо? Сложно сказать. Но, наверное, все ж таки лучше, чем бесконечно лететь в космическом гробу по бесконечной Вселенной.

Жили-были две Оли — мама Оля и дочка Оля. Дочка Оля была очень умная, потому что уже заканчивала первый класс. А мама Оля была не очень умная — потому что хоть и закончила одиннадцать классов, но это было одиннадцать лет назад.

И вот как-то раз приносит мама Оля домой лукошко с малиной.

— Кушай, доченька, малинку, — предлагает она дочке Оле.

Но дочка Оля ведь умная — она так просто есть ничего не станет. А прежде поинтересуется:

— Откуда, мамочка, у тебя эта малина?

— На кладбище насобирала, — отвечает мама Оля.

— Мама, — говорит дочка Оля, — разве ты не знаешь, что с кладбища нельзя ничего домой приносить. Это плохая примета.

— Ой, да перестань, доченька, — машет рукой мама Оля. — И в кого ты такая суеверная?..

— Я не суеверная, а — осторожная, — заявляет дочка Оля. Короче, не стала она есть малину с кладбища.

Мама Оля одна всю малину съела.

А на следующий день у дочки Оли был день рождения. И мама Оля подарила ей букет алых роз.

— С днем рождения, доченька, — сказала она.

А дочка Оля спрашивает у мамы Оли:

— Мама, откуда у тебя этот букет?

— В цветочном магазинчике купила, — отвечает мама Оля.

А дочка Оля знала, что мама Оля любит иной раз слегка приврать, а иной раз — и не слегка.

— А ну-ка, посмотри мне в глаза, — требовательно говорит дочка Оля. — Отвечай по правде, где ты взяла этот букет?!

У мамы Оли глазки сразу забегали-забегали.

— На кладбище нарвала, — сконфуженно лепечет.

— Мама, я же тебя вчера предупреждала: нельзя ничего домой с кладбища приносить. Это плохая примета. Это не к добру.

— Ой, ну ты, Оленька, прямо мнительная какая-то.

— Не мнительная, а — бдительная, — уточняет дочка Оля. — Так что выбрось-ка ты эти цветы кладбищенские на помойку.

Но мама Оля цветы не выбросила, а поставила их в вазу.

А на следующий день дарит дочке Оле другой подарок.

— Вот тебе, Оленька, вместо цветочков — телефончик.

И протягивает мобильник.

— Мама, где ты его взяла? — сразу спрашивает дочка Оля.

— В салоне сотовой связи купила, — отвечает мама Оля.

— И за сколько, интересно, ты его там купила?

— За две тысячи.

— Мама, ну что ж ты такая вруша?.. — вздыхает дочка Оля. — Такой навороченный мобильник стоит не две тысячи, а — двадцать две. Признавайся, где ты его взяла?!

Мама Оля покраснела, как помидор, и призналась:

— На кладбище нашла. Шла по дорожке, смотрю — валяется я и подобрала… Ничего ж плохого не случилось ни после малины, ни после роз. Может, и сейчас не случится.

— Ну что ж, посмотрим, — отвечает дочка Оля и кладет мобильник рядом со своей кроватью.

А поутру зазвучала похоронная мелодия в качестве рингтона. Вот такая, если кто не слышал:

ПАМ-ПАМ-ПАРАМ ПАМ-ПАРАМ

ПАРАМ-ПАРАМ…

— Слушаю, — говорит дочка Оля.

А в ответ — тишина.

А так как мобильник был навороченный, то на экране сразу же высветилась информация, откуда был произведен вызов: «КЛАДБИЩЕ».

Тут-то дочка Оля все и поняла — она же умная. Пришла к маме Оле и говорит:

— Ну-ка, рассказывай, мамочка, с кем ты там на кладбище познакомилась!

— С Вадиком… — робко отвечает мама Оля.

— С каким еще Вадиком?

— С Вадимом Петровичем Абрикосовым. Он директором кладбища работает.

— Так это он тебе дарил малину, цветы и мобильник?

— Он… — признается мама Оля и просит дочку Олю: — Оленька, а можно мне за него замуж выйти?

— Нет, нельзя, — отрезала дочка Оля.

— Ну, пожа-а-а-алуста… — канючит мама Оля.

— Я же сказала — нельзя!

— Ну почему-у-у?..

— Потому что ты безалаберная. У тебя в комнате вечно все вещи раскиданы.

— А я теперь буду аккуратная, — обещает мама Оля. — Честно-пречестно…

— Давай, дорогая, так договоримся, — решила дочка Оля. — Ты позовешь своего Вадика, а я на него погляжу.

В тот же день явился Вадим Петрович Абрикосов. Казалось бы, он должен быть мрачным-премрачным — раз он директор кладбища. А он, наоборот, оказался веселым-превеселым. Тут же стал шутить, острить, хохмить… Мама Оля и дочка Оля, слушая его, прямо-таки со смеху покатывались.

— Ладно уж, — отсмеявшись, сказала дочка Оля, — отдам я вам в жены свою мамочку.

Вадим Петрович как услышал это радостное известие, так сразу и в пляс пустился.

— Но имейте в виду, — строго добавила дочка Оля. — Если вы мою маму обидите, я вас на вашем кладбище зарою.

— Ну как я могу обидеть такое чудесное чудо, — ответил Вадим Петрович и поцеловал маму Олю в щечку.

В общем, счастливые жених с невестой отправились в свадебный салон покупать себе свадебные наряды. Они и Олю с собой звали, но она не пошла. Ей некогда было всякой ерундой заниматься, у нее на носу была контрольная по арифметике.

Жил-был один мальчик. Звали его Золушка. И ничего странного в этом нет. Есть же мальчики по имени Данилушка или Иванушка, так почему бы не быть мальчику по имени Золушка. Так вот, жил он, был он, а потом перестал и жить, и быть. А никто этого и не заметил. Потому что говорить Золушка — говорил; смотреть — смотрел; ходить — ходил… И поэтому все думали, что он живой. И сам Золушка, кстати сказать, тоже так думал.