Эдмунд Низюрский - Средство от Алкивиада

Дрейфовал Алкивиад блестяще. На этот раз мы поняли, что нас миновал Вавилон и темные дела его. Мы слушали его с интересом, без принуждения и без невыносимого нервного напряжения, которые так портят любой урок. Да это, собственно, и не было уроком! Это был самый великолепный дрейф из всех, которые случалось видеть нашей знаменитой школе. Сам Шекспир остолбенел бы от изумления. Алкивиад говорил один и только иногда спрашивал, что мы думаем по тому или иному поводу. Он говорил о вещах, которых не было в учебнике. Никогда еще он так с нами не разговаривал! Весьма возможно, что в результате БАБа он считал нас более умными, чем мы были на самом деле, но нам нисколько не мешало то, что мы порой не все понимали, ибо это было похоже на блуждание в лабиринте с проводником, в руках у которого волшебная лампа. Время от времени лампа эта разгоралась ярким светом, и тогда из темноты выплывала красочная картина. Иногда лампа пригасала, и мы ничего не видели, но чувствовали, что стоим подле незнакомой двери, достаточно только протянуть руку, мы отворим ее, и перед нами откроется великолепное зрелище… Я чувствовал вкус тайны. А это было приятное чувство. Я давал себе клятву, что когда-нибудь я еще вернусь сюда и разгадаю тайну окончательно.

Голос Алкивиада доносился ко мне откуда-то издалека. Собственно говоря, я и не слушал его. Я только смотрел на те картины, которые открывались передо мной в глубине лабиринта, а голос его, приглушенный и неназойливый, доносился ко мне как будто бы из-за стены или из невидимого репродуктора. Ведь Алкивиада там со мною не было. Я блуждал один по лабиринтам того времени, когда жили ОНИ. Мне казалось, что я - тоже один из НИХ, и ИХ поступки уже не казались мне странными.

Я видел их, резких и несдержанных, хватающих пищу с блюд просто руками, держащих руки над огнем, сжимающих раскаленное железо, кающихся, молящихся, постящихся, преданных до последнего вздоха, неистовых, боящихся духов, колдовства, заклятий, лешего Боруты и дьявола болот - Рокиты, идущих с топором на медведя, выступающих втроем против трех сотен врагов… Чрезвычайно просто вершащих добро и зло. Похожих на больших детей. Взрослых людей, но верящих в гномов, великанов, драконов и колдуний, во все дива дивные, которые теперь живут только в сказках…

Внезапно свет погас, и лабиринт со звоном разлетелся на мелкие осколки. Засемпа больно толкнул меня в бок.

- Ты что? Уснул, что ли?

- Откуда ты взял?

Из коридора до меня донесся топот и гомон учеников, выбегающих на перемену. Пендзель сворачивал карты Месопотамии и Ассирии. Слабый снимал таблицу с образцами клинописи, фотографии вавилонских статуй и портрет Хаммурапи. Опять все было, как обычно… Хотя не совсем обычно. Шла осада кафедры. Алкивиад тщетно пытался прорвать кольцо окружавших его ребят. А когда ему наконец удалось пробиться в коридор, тут же организовалось стихийное шествие.

Впереди несли карты, потом - портрет Хаммурапи, потом - таблицы со скульптурами и клинописью, потом - портфель Алкивиада, а в конце над морем светлых и темных чубов с достоинством раскачивалась лысина Алкивиада. Осмелюсь заявить, что шествие это было триумфальным.

Только один Засемпа оставался на месте с непонятным выражением на лице.

- Чего это ты такой кислый? - спросил я. Он пожал плечами и горько усмехнулся.

- Чем ты недоволен? Ведь Алкивиад дрейфовал.

- А что толку? Он-то дрейфовал, но и вы - тоже. А разве мы ради этого старались?

- Я не совсем тебя понимаю. Ведь все было разыграно по плану. Говорили только дежурные - Пендзель и Слабый. Если память мне не изменяет, никто, кроме них, особенно не старался.

- Да, но все слушали. И ты видел, как слушали?! Все. А мы ведь использовали СОТА как раз для того, чтобы не слушать, чтобы мы были свободны именно от обязанности слушать.

- Это-то правда, - пробормотал я. - Но согласись сам, что это все-таки не было уроком. Разница есть… Слушали просто потому, что нам этого хотелось. Нас ведь никто не заставлял. Могли бы и не слушать.

- Конечно, могли, - вздохнул он, - но, видишь ли… здесь что-то не так… Это было не то, о чем я думал, - добавил он, явно разочарованный.

Класс не очень волновали сомнения Засемпы. Теперь для нас наступили светлые дни. Триумфальные процессии во главе с Алкивиадом, прозванные походами Восьмого Легиона, проводились с той поры непрерывно. Выработалась даже специальная церемония.

По понедельникам, средам и пятницам, в дни уроков истории, мы встречали Алкивиада еще по дороге в школу и провожали его сомкнутыми рядами до самой учительской, подготавливая базу для очередного дрейфа.

Затем мы появлялись опять на перемене перед уроком истории. Собирали карты, таблицы, проекционный аппарат, кассеты с диапозитивами и вместе с Алкивиадом маршировали в класс.

Эти процессии вызывали в школе сенсацию, потому что ни одного из преподавателей никто и никогда так не сопровождал. С того самого момента, как Алкивиад переступал порог класса, он сразу же впадал в благостное ошеломление под действием тишины. До того как истекало действие наркоза, в строй вступали стоики. Стоиками Алкивиад в шутку называл тех учеников, которые сами вызывались отвечать. С течением времени Институт стоиков выкристаллизовался и окреп, их обязанности были точно определены на научной основе. Кроме подготовки материала по текущему уроку, в их обязанности входила разработка темы и материалов для дрейфа. В классе насчитывалось сорок душ, эффективных уроков было примерно десять в месяц, поскольку два часа у нас уходили на исторические экскурсии, и по простому арифметическому подсчету каждому из нас ответственное дежурство грозило раз в два месяца. Готовиться только один раз в два месяца! Что может быть великолепнее?! Правда, готовиться приходилось самым основательным образом, поскольку, наряду с Институтом стоиков, действовал также Институт дежурных контролеров, который проверял степень подготовленности стоиков, чтобы не было конфуза. К тому же и сам Алкивиад облегчал нам задачу.

Запустив Морского Змея, стоики еще пару минут дрейфовали собственными силами, пока Алкивиад не хватал приманку. Потом некоторое время они дрейфовали совместно с Алкивиадом, ведя соответствующую дискуссию, и наконец Алкивиад начинал плавание самостоятельно, а нам оставалось только слушать. Под конец он заплывал в какую-нибудь тихую гавань, а этот его заключительный дрейф обычно поставлял нам исходный материал для следующего БАБа. Таким образом, к обоюдному удовлетворению получалась непрерывная цепь научных дрейфов. При этом следует отметить, что Алкивиад честно соблюдал договор и никого не вызывал к доске. Ему хватало того, что стоики вызывались добровольно.