Эдмунд Низюрский - Средство от Алкивиада

- В зоологическом саду, - услышал я шипение Шекспира, но не стал его слушать, потому что знал, что он подсказывает неверно.

Убитый, я посмотрел на Алкивиада. А он все еще ждал с надеждой. Он верил в меня. Нет, это было не только ожидание. Я видел его глаза. В них была просьба… мольба…

Но я ничего не мог поделать. Отвечать я не мог. Как из-за стены доносились до меня очередные вопросы:

- Кто такой был Малаховский?

- Почему площадь назвали его именем?

- А Понинский?

- А Ясинский?

- А Красицкий?

- А Декерт?

Я не мог вымолвить ни слова, хотя, пожалуй, где-то мне уже доводилось слышать об этих личностях.

- Значит, это и есть те пресловутые лучшие ученики, коллега Мисяк? - сурово произнес директор. - Вы солгали нам.

Алкивиад стоял под колонной короля, несчастный и беспомощный, в своей смешной рубашке в оптимистический горошек.

- За что же вы им ставили такие сказочно высокие отметки?! - ехидно усмехнулся Жвачек. - Вам следует немедленно уйти с работы, вы слишком доверчивы и не годитесь в педагоги.

- Да, вам придется уйти, - повторил директор, - вы человек немолодой и слишком устали. Нашей знаменитой школе необходимы сильные и энергичные педагоги.

Я думал, что.Алкивиад хоть что-нибудь скажет в свое оправдание, но он только глядел на нас печальными глазами. Я вспомнил, что это должно обозначать. Это было записано в картотеке средства.

- Пан учитель… - пробормотал я.

Я хотел все объяснить, но он уже отвернулся и ушел.

В отчаянии я следил, как он, печальный и сгорбленный, исчезает в просторах площади… Потом я побежал за ним. Я увидел, что он спускается по эскалатору. Задыхаясь, я погнался за ним, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. И догнал его в самом низу.

- Пан учитель, мы вас на самом деле любили!

- Не верьте ученику Чамчаре, коллега Мисяк, - услышал я голос рядом с собой и с ужасом увидал Жвачека. - Это лгун. Они применили по отношению к вам СОТА в соединении с методом БАБ. Вы когда-нибудь слышали о методе БАБ? Это Большой Блеф, жертвой которого вы и пали. Педагогический коллектив предупреждал вас, но вы больше доверяли своим притупившимся чувствам. Вы поддались Блефу, и в результате на вас оказало действие СОТА. Вы разве еще не знаете, что они купили средство от вас? Вот оно-то и называется СОТА. И купили-то по дешевке. Всего за сорок семь злотых и десять грошей.

Алкивиад отвернулся от меня.

Я хотел опять броситься за ним, но Жвачек своей костлявой рукой ухватил меня за плечо и удержал.

- Перестань мучить старого человека. Дай ему спокойно уйти. Разве ты не слыхал, что говорил директор? Пан Мисяк должен уйти.

- Нет! - выкрикнул я.

- Должен. СОТА подтвердило его беспомощность.

- Да нет же, вы ничего не понимаете. Он вовсе не беспомощный, и мы все его уважали. Мы уважали его больше всех остальных учителей.

- И поэтому применили к нему Большой Блеф? - усмехнулся Жвачек.

Я пытался вырваться, но он меня не пускал.

- Не убегай! Я же сказал тебе, что ты никуда не пойдешь. Мы возвращаемся в школу. Теперь уже я возьмусь за вас. От меня у вас средства нет. Сегодня вы будете писать в классе сочинение на тему: «Как мы купили средство».

- Я не могу, пан учитель, я пообещал хранить тайну.

- Нет уже никакой тайны. Лепкий признался нам во всем.

Собравшись с силами, я наконец вырвался и удрал. Я искал Алкивиада повсюду - на Мариенштадте, на Сольце… Потом, окончательно отчаявшись, я двинулся в сторону школы. На углу мне встретились Засемпа, Пендзель и Слабый.

- Вы чего здесь дожидаетесь?

- Мы ждем Алкивиада. Ведь у нас сегодня собрание кружка.

- Идиоты! - задыхаясь, крикнул я. - Неужто вы не понимаете, что Алкивиад уже никогда не вернется в школу? Разве вы не знаете, что это было за средство! Это было отличное средство, чтобы уничтожить Алкивиада!

- Не может быть и речи об уничтожении Алкивиада! Он должен сюда прийти.

- Он не придет.

- Придет. Мы будем ждать. Я засмеялся.

- Не смейся так, у тебя страшный смех, - задрожал Пендзель. - Я не могу слышать такой смех. Скажи ему, Слабый, чтобы он не смеялся.

- Не смейся так, - толкнул меня Слабый. - Ты же сам видишь, как это действует на Пендзеля.

- Я имею право смеяться таким смехом, - ответил я, - ибо это смех отчаяния. Когда не остается никаких надежд, люди смеются именно таким смехом.

- Не отчаивайся! Он должен сюда прийти!

Итак, мы продолжали ждать, переругиваясь и бросая друг другу в лицо обвинения. Так мы прождали до самого вечера, но напрасно. Он не пришел. И вот когда наступил вечер, мы набрались смелости и решили явиться к нему прямо домой.

Я помню скрипящие деревянные ступеньки старого дома на заброшенной улице… Ветер раскачивал лампу, и тень, падавшая крестом от оконного переплета, качалась на лестничной клетке, будто вот-вот упадет…

Сверху доносился говор. Мы посмотрели вверх. На площадке третьего этажа стояла кучка людей в черных костюмах. Среди них мы разглядели нашего Дира и Жвачека. Они сидели на лестничных перилах и курили папиросы, выпуская большие кольца дыма, которые лениво расплывались в воздухе, а нам казалось, что они складываются в неуклюжие буквы:

С О Т А…

Оба они были в черных цилиндрах и белых перчатках.

Мы в испуге отступили и столкнулись внизу с двумя почтальонами, которые тащили какие-то большие пакеты.

- Что это у вас в этих пакетах? - встревожено спросили мы.

- Сто два килограмма траурных объявлений. Но мы все еще не могли понять, в чем дело.

- Разве здесь кто-нибудь умер?

- Да, - ответили почтальоны. - Помогли бы лучше нам нести. - Взяли бы хотя бы килограммов двадцать.

- У нас нет времени. Мы здесь по делу, не терпящему отлагательств.

Мы постучали в какие-то двери. Из них выглянул человек в черном цилиндре.

- Простите, нам нужен учитель, пан Мисяк.

- Вот его как раз выносят, - ответил человек в черном цилиндре.

И действительно, двери соседней квартиры были открыты настежь, и шесть одетых в траур мужчин выносили оттуда черный гроб.

- Нет! Нет! Я не согласен! Это неправда! - крикнул я. - Он не мог… Он же знал, что мы его по-настоящему любим…

Но никто не обращал на этот крик внимания. Люди в трауре шли за гробом прямо на меня, и в первой паре я узнал Дира и Жвачека. Рядом шагали с зажженными свечами в руках Венцковская, Дядя, Фарфаля, пани Калино, пан Дедронь, пан Неруха.

Испуганные, мы отступили на улицу.

Вскоре из дому вынесли гроб. За гробом устремились провожающие в трауре. Мы дожидались, пока все выйдут, чтобы присоединиться к концу процессии. Но они все выходили и выходили, молчаливые, с опущенными головами, выходили парами, нескончаемым хороводом, и у всех были удивительно молодые лица. Процессия растянулась во всю длину улицы, а они все еще выходили попарно, как с урока. Мы узнали среди них магистра Рончку, он держал за руку вице-министра. А за ними важно вышагивали в парадных мундирах генерал и член правительства.