Андрей Неклюдов - Звезда по имени Алголь

Ромка опоясывался ремнём с подвязанной к нему шпагой из толстой закалённой проволоки с заострённым концом, совал за пояс самострел — деревянный пистолет с желобком и тугой резинкой, стреляющий металлическими скобками. После него разбирали своё вооружение остальные: кто — дубинку, кто — пику из обколоченного электрода с оперением из голубиных перьев, кто — обыкновенный с виду железный пистолет, но залитый свинцом и потому тяжёлый, как настоящий (наверное, даже тяжелее, чем настоящий).

Порой возникали перепалки.

— Макапка, куда прёшь! — отпихивал Вадьку Боча. — В обезьяннике у себя будешь толкаться.

Обвешанные оружием мальчишки напускали на себя грозный вид, хмурили брови и проверяли свою меткость, кидая в деревянную стойку пики с оперением.

Огромное пространство чердака они считали с некоторого времени своей территорией. Тут они чувствовали себя вольготно. Хотя и не в полной безопасности: был у них один, но очень коварный враг…

— К амбразурам! — командовал Ромка, и вся орда наперегонки устремлялась к слуховому окошку. Толкаясь, вскакивали на подвешенную на проволоке, облепленную асбестом трубу парового отопления. Решётчатые деревянные створки оконца отскакивали в стороны, и целая гроздь голов вклинивалась разом в полукруглый проём, щурясь от солнечного света.

— Пустите! — пищал сзади маленький Бочик, пытаясь втиснуть в тесный ряд башмаков и сандалий на трубе свой драный кед.

— Хорош царапаться! — отбрыкивались от него.

Но старший Боча заботливо подхватывал братца под мышки и сажал на край окна.

Скоро вся братия выбиралась по очереди наружу, рассаживалась на прогретом солнцем волнистом шифере, упираясь ступнями в оградку из бурого железного прута, идущую по кромке крыши. Вернее, упирались в неё ступнями Ромка и Боча, а остальные предпочитали сидеть чуть повыше на откосе. Коврига часто вообще не вылезал, а торчал в окошке, оправдываясь тем, что на солнце ему потно.

Для Ромки это были одни из самых приятных минут в жизни. Перед ними — выше и ниже — парили птицы, вершины гигантских тополей волновались почти у самых ног, а внизу по крошечным аллейкам двигались уменьшенные человечки. Мир расстилался под мальчишками, как будто покорённый, маленький, а они были такие большие, храбрые и сильные.

Неторопливо обсуждали дела.

— Клёво мы придумали — люк среднего подъезда завалить кирпичами, — радовался Боча. — Туловище захочет нас погонять, полезет, а люк — ха-ха — не открыть!

— Лучше бы вообще все люки завалить, — добавил из окошка Коврига.

— А сами как? — спросил Ромка. — По пожарке?

— Не, лучше один хотя бы люк оставить…

— Там-то нас Туловище и заловит.

— Нам надо иметь запасы провизии на случай осады.

— А ещё нам нужны женщины, — авторитетно заявил Боча.

— Зачем они? — покривился Коврига.

— Как зачем? Ты что, кино не смотрел? В любой мафии обязательно должны быть женщины. Чтобы плакали, если кого-нибудь из нас замочат.

— Мы же не мафия. И зачем нам чужие женщины, когда у нас есть своя? — подыгрывая Боче, ехидно усмехнулся Коврига и выразительно скосил глаза на Макапку.

Макапка раздувал ноздри и начинал пыхтеть, как обычно перед дракой.

— Хватит! — останавливал их командир.

А в следующую минуту веснушчатое лицо Ковриги вдруг искривлялось гримасой ужаса — и в мгновение ока он исчезал в темноте чердака.

— A-а, бандюги! — доносился оттуда страшный рёв. — Опять за своё?! Ну я вас проучу!

— Туловище! — вопили мальчишки и бросались врассыпную по грохочущему под их ногами шиферу крыши.

Как-то раз во время такого бегства маленький Колесик поскользнулся на откосе и покатился вниз.

Никто не успел ничего сообразить, как он очутился у края пропасти. Но в ту же секунду Боча, который находился почти у конька, в три громадных прыжка настиг брата. К счастью, оградка выдержала их обоих, лишь слегка погнулась, когда Боча врезался в неё ногами, поймав братца за рубаху. Конечно, может быть, Колесик, катясь, и остановился бы у оградки, но, может, на скорости и перелетел бы через неё, если бы не старший брат.

А всё из-за Туловища…

Туловищем ребята прозвали жильца с последнего этажа среднего подъезда, плотного коротконогого пенсионера, совсем лысого, с лицом лилового цвета. Повсюду, даже на улице он ходил в домашних тапках. Наверное, чтобы легче было догонять.

Оттрепав хорошенько пойманного, он обычно затаивался на чердаке, поэтому приходилось спускаться по пожарной лестнице. Коврига побаивался пожарной лестницы, но всё же лез вслед за другими, так как Туловища он боялся ещё больше.

Это был не лучший путь, поскольку прямо напротив лестницы стояла во дворе садовая скамейка и на ней бессменно дежурили старушки. И было почти невозможно спуститься и остаться при этом незамеченными.

— Смотрите-ка! — поднимали они кудахтанье. — Что вытворяют сорванцы-то эти! Чей это впереди лезет? Никак Тамары Егоровны сынок? Вот я ей сегодня же доложу! А другие чьи же? А, знаю-знаю!

И в тот же день родители обо всем узнавали, и следовали неприятные разбирательства. Ведь лазить по пожарной лестнице не разрешалось.

— Вот бы устроить какое-нибудь укрытие, чтобы от Туловища прятаться, — размечтался однажды Макапка, когда они в очередной раз пробрались на чердак.

— Где тут спрячешься? — лениво отозвался Коврига. — Хоть и темновато, но таких закоулков, как в подвале, нет. Ром, как думаешь?

Ромка не отвечал. Он внимательно разглядывал горизонтальные деревянные брусья под самым коньком крыши, которые держались на высоких наклонных стойках.

— Идея! — через минуту воскликнул он.

Все сразу оживились:

— Ну?! Скажи!

— Мы соорудим такое убежище, где никакой Туловище нас сроду не достанет. Значит, так. Нам нужны доски, ножовка, молоток, а лучше два, гвозди, верёвка.

— А у меня дома как раз есть книга по строительству! — обрадованно тряхнул кудрями Вадька. — Мой отец по ней дачу строил.

На стройке, которая развернулась на месте их бывшего катка, добыли доски. Попросту говоря, отодрали их от забора, окружающего серое бетонное строение. Через люк на последнем этаже Ромкиного подъезда втащили доски на чердак. Кто-то принёс из дому ножовку, кто-то — молоток и гвозди. Из Макапкиной книги узнали, между прочим, что наклонные опоры называются подкосами, а горизонтальные брусья, соединяющие вверху два подкоса, — ригелями. Подкосы и ригели подпирают стоящие шалашиком стропила, а на стропилах лежит уже сама крыша. Если мысленно убрать подкосы, то стропила и ригели образуют подобие буквы «А».

Работа закипела.

Макапка ловко вскарабкался по наклонному подкосу наверх с засунутым за пояс молотком и гвоздями в кармане и сверху бросил остальным верёвку, перекинутую через ригель. К одному её концу привязали первую доску. Боча потянул второй конец, и доска поплыла под конёк крыши, где в сумерках поджидал её Вадька. Когда он, балансируя на узких брусьях, прибил четыре доски, наверху стало возможно работать уже двоим.