Гариф Губай - Дочь бакенщика

— Почему же, господин полковник?

Полковник кинул презрительный взгляд на собравшихся партизан.

— Потому что все они разбойники и ты, их атаман, такой же разбойник, — прошипел полковник.

Среди людей, скучившихся снаружи у окна, произошло движение. Вперед пробралась баба с ребенком, та самая, которая вчера требовала уничтожить офицеров.

— Нет, — гневно бросила она в будку. — Не он, а ты, ты сам разбойник, истукан одноглазый!

Отвечать отказались многие из офицеров. Но из честного признания пожилого офицера Редько выяснилось, что батальон направлялся на помощь отступавшим по Белой интервентам, что большинство солдат были мобилизованные силой крестьяне и что многие из них готовы перейти на сторону, красных.

В заключение офицер Редько сказал:

— Я сам… Вы, может быть, не поверите… Возьмите меня к себе, я не хочу быть среди тех, кто продает мою родину, нашу Россию. Поверьте, не хочу. Я, кадровый офицер, отдам свои знания и опыт отряду. Говорю это совершенно искренне… Что слова… Я докажу это делом.

Среди офицеров послышались во́згласы удивления и презрения.

— Что вы делаете? — крикнул одноглазый полковник. — Вы с ума сошли.

— Наоборот, я еще только набираюсь ума.

Полковник хотел еще что-то сказать, но тут вбежал партизан с подвешенной на перевязи рукой.

— Товарищ командир, прибыл буксир, посланный штабом белых снять с мели пароход. Только команда, кажись, засомневалась, буксир обратно повертывает. На борту у него, кроме матросов, еще человек двадцать солдат. Что делать?

— Сам пойду, — ответил командир. — Гражданин Редько, идите со мной.

Офицеры переглянулись. Ведь на буксире возвратился их взвод… Они напряженно прислушивались к голосам, доносившимся с парохода. А Ильсеяр, как всегда, не утерпела, выскочила вслед за командиром.

Костин на ходу что-то говорил Редько, показывая на отплывающий буксир. Офицер подошел к краю обрыва и, взяв протянутый ему кем-то рупор, дал приказ команде буксира:

— Что за самовольство!.. Слушай мою команду! К пароходу! Даю десять минут на снятие парохода с мели! Поручик с солдатами — ко мне!

Буксир взял обратный ход. Матросы забегали по корме, готовя тросы, чтобы прицепить пароход. Солдаты начали спускать шлюпку, собираясь переправиться на берег.

Костин вместе с Редько вернулся в будку.

— Еще чем можете доказать желание служить отряду? — спросил он у бывшего офицера.

— Могу сообщить план верховного командования. Кроме того, можете узнать у солдат о моем отношении к ним. Если этого мало, покажут будущие бои против интервентов.

— Пока достаточно, — сказал Костин и, проглядев список с фамилиями офицеров, снова обратился к Редько:— Скажите, все ли офицеры здесь?

Редько, помедлив, ответил:

— Нет поручика Сагитова.

— Поручик Сагитов? — удивленно спросил Костин. — Он был с вами на пароходе?

— Да. По всей вероятности, он бежал.

— Жалко, — сказал Костин. — Поручик Сагитов…

— Вы с ним знакомы?

— Да, если он тот самый, казанский…

— Это, вероятно, известно его другу. — Редько кивнул на одноглазого полковника. — По-моему, у него даже была фотокарточка Сагитова.

Тот, не ожидая, приказания командира, бросил на стол тоненький блокнот.

— На! — сказал он сухо. — Напрасно стараешься. Сумел убежать, сумеет и скрыться.

Костин вынул из блокнота вложенную в него карточку и стал ее рассматривать.

— Да, он и есть… Интересная была бы встреча. — Костин хотел скомкать карточку, но раздумал и протянул сидящим рядом с ним партизанам. — Знакомьтесь. Провокатор Сагитов. В 1912 году предал полиции девять казанских большевиков.

Ильсеяр протиснулась ближе и увидела на карточке черноусого человека средних лет с узкими черными глазами и низким лбом.

Костин передал карточку командиру конного взвода Султанову:

— Возьмите, товарищ Султанов! Сейчас же на всякий случай отправьте людей из вашего взвода на поиски провокатора. Времени у нас в обрез, но, возможно, он еще не успел уйти далеко.

— Есть.

Султанов вышел из будки.

Через минуту послышался топот коней. Султанов возвратился в комнату и, поглядывая на арестованных, молча прислонился к дверному косяку.

Костин, шепотом переговорив с товарищами, громко зачитал список с фамилиями одиннадцати офицеров и обратился к собравшимся в будке партизанам и крестьянам:

— Товарищи, какой будет приговор этим врагам революции, врагам трудового народа?

— Смерть!

— Расстрелять их, проклятых! — послышались голоса за окном.

— Итак, мнения сошлись, — сказал Костин, — приговор вынесен: расстрелять! А бывшего полковника Редько определить в штаб партизанского отряда!

Костин и Редько пожали друг другу руки. Несколько офицеров кинулись было в ярости на Редько, но навстречу им вытянулись штыки партизан.

— Товарищ Храбрый, уведите арестованных для исполнения приговора.

— Есть, товарищ командир. Дед Бикмуш, нам бы лопаты...

— Этим займутся потом, — прервал его Костин. — Нам надо спешить… — Он подозвал к себе Султанова и тихо сказал: — Товарищ Султанов, до следующей пристани конников поведете берегом. Старайтесь держаться ближе к пароходу. Вперед отправьте разведку.

— Есть, товарищ командир.

Султанов повесил карабин за широкую спину и вышел из будки. За ним двинулся и Костин, пригласив с собой Редько.

— Гражданин Редько, пойдемте со мной!

— Есть, товарищ командир, я с вами до последней капли крови, — ответил, не скрывая своего волнения, бывший полковник.

Выйдя из будки, командир отряда быстрыми шагами направился к толпившемуся на берегу народу. Когда он проходил мимо пленных солдат, кто-то потянул его за рукав. Это был старый, обросший бородой партизан. Он переступил с ноги на ногу и, наконец, вымолвил:

— Ежели бы их тоже того… — Он показал винтовкой на солдат.

— То есть, как «того»?

— Уж понятное дело…

Старый партизан, не решаясь, видимо, сказать при самих солдатах, сделал движение, будто нажимает на спуск.

— Что тут с ними… — добавил он, сжимая в руках винтовку, и, подавшись ухом вперед, стал ожидать ответа.

Костин взглянул на торчавшую из широкого ворота шинели худую шею старика, на его сутулые плечи и молча повернулся к солдатам.

А солдатам уже давно не терпелось вступить с командиром в беседу, узнать, какая их ожидает судьба. Однако ни у кого не хватало духа начать разговор, каждый подталкивал своего соседа. Наконец один из них крякнул, прокашлялся и, глядя в сторону, спросил:

— Что-то в горле першит, товарищ. Вот солдаты и интересуются: что, ежели мы закурим по цигарке…

— Можно, курите.

Получив спокойный ответ на вопрос, заданный просто для затравки, солдат еще разок крякнул и, уже глядя прямо в глаза Костину, заговорил о главном: