Кэтрин Эпплгейт - Айван, единственный и неповторимый [litres]

Я издаю недовольное ворчание. Да шимпанзе и одной буквы нарисовать не сумеет, не говоря уже о том, чтобы написать книгу.

«А как ты тогда объяснишь все остальное? – наседает Джулия. – Картину с Руби в зоопарке?»

«А с чего ты решила, что это зоопарк?» – спрашивает Джордж.

«Видишь круг на воротах? А внутри его – красный жираф».

Джордж прищуривается и наклоняет голову: «А ты уверена, что это жираф? По-моему, больше похоже на изуродованного кота».

«Это знак зоопарка, папа. Он у них там на каждом стенде. Попробуй-ка это объяснить».

Джордж беспомощно улыбается: «Не могу. Ни одной идеи. Я просто хочу сказать, что этому должно быть логичное объяснение».

Джулия смотрит на меня. Она грызет ноготь. Я вижу немой вопрос в ее взгляде.

Она поворачивается к рисункам и внимательно всматривается в них, очень внимательно.

Неожиданно на ее лице появляется и расцветает улыбка.

«Папа, – говорит она, – у меня есть идея. Большущая идея. – Джулия обегает груду моих рисунков, раскинув руки: – Размером с рекламный щит!»

«Я тебя не понимаю».

«Я думаю, что место этим рисункам – на нашем рекламном щите. Вот чего хочет Айван».

Джордж складывает на груди руки. «Чего хочет Айван… – повторяет он медленно. – А ты это знаешь, потому что вы частенько болтаете?» «Потому что мы оба – художники».

«А-а», – говорит Джордж.

Джулия складывает ладони: «Ну же, пап, умоляю!»

Джордж качает головой: «Нет. Я этого делать не буду. Никакого рекламного щита, нет-нет-нет».

«Я возьму лестницу, – говорит Джулия, – а ты неси клей. На улице темно, но наш щит освещен».

«Мак уволит меня, Джулс».

Джулия задумывается: «Но ты подумай и о другом, пап! Ведь тогда все узнают про Руби!»

«Ты хочешь, чтобы я вывесил здоровенную картину с Руби в зоопарке и огромными буквами “Дом”? – Джордж протягивает руку в сторону моих рисунков. – Буквами, которые – вы только не удивляйтесь, такое случается сплошь и рядом, – написала горилла?!»

«Именно, пап».

«И ты хочешь, чтобы я сделал это без разрешения Мака?» – спрашивает Джордж.

«Именно».

«Нет, – говорит Джордж. – Ни за что».

Джулия доходит до края арены, аккуратно переступая через мои рисунки. Она поднимает коготь-палку Мака. Идет обратно и протягивает ее отцу.

Джордж проводит пальцем по острию.

«Она ведь еще совсем ребенок, пап. Разве ты не хочешь ей помочь?»

«Но как это поможет, Джулс? Пускай даже плакат Айвана увидит очень много людей – это ничего не изменит».

«Я еще не знаю точно. – Джулия качает головой. – Может быть, люди увидят его и поймут, что Руби здесь не место. Может быть, они тоже захотят помочь».

Джордж вздыхает. Он смотрит на Руби. Она помахивает хоботом.

«Это дело принципа, пап. ПРИН-ЦИ-ПА».

«ПРИН-ЦИ-ПА», – повторяет Джордж.

«Пап, – мягко говорит Джулия. – А что, если Руби ждет та же судьба, что Стеллу?»

Джордж смотрит на меня, на Руби, на Джулию.

Отбрасывает коготь-палку.

«Лестница, – негромко говорит он, – в кладовой».

Я вижу, как машина Мака с шумом останавливается на парковке.

Он выпрыгивает из нее и замирает, уставившись с открытым ртом на рекламный щит. Он очень долго не двигается с места.

Разъяренная горилла способна издавать очень громкие звуки. Разъяренный человек, оказывается, тоже.

Особенно когда он швыряет в разные стороны стулья, переворачивает столы и вдребезги разносит машины для приготовления сладкой ваты.

Телефон звонит в тот момент, когда Мак ударом ноги посылает в полет по ресторанному дворику мусорную урну.

Побагровевший, весь в поту, он хватает трубку.

«Что за…» – начинает он.

Потом смотрит на меня.

«Я не знаю, о чем вы…» – говорит Мак, но потом замолкает и слушает.

«Кто? Какая Джулия? – спрашивает он. – А, ну да. Дочь Джорджа. Так это она вам позвонила?»

Снова слушает. Прижимая к уху трубку, Мак подходит к моей клетке, подозрительно буравя меня взглядом.

«Да, да, – говорит он. – Он рисует. Точно. Мы уже давно продаем его рисунки».

Еще одна долгая пауза. «Да. Безусловно. Это была моя идея».

Мак кивает. Уголки его губ чуть-чуть приподнимаются в показавшейся улыбке.

«Сфотографировать? Никаких проблем. Хотите увидеть его за работой? Милости просим, приезжайте. Мы работаем 365 дней в году. Мимо не проедете – мы сразу за съездом с И-95».

Мак поднимает опрокинутую урну. «Да, я думаю, что это не последние его рисунки. Как говорится, работа в полном разгаре».

Когда разговор окончен, Мак встряхивает головой. «Невероятно», – говорит он.

Час спустя приезжает человек с фотоаппаратом, чтобы сделать мой снимок. Он из местной газеты, в которую позвонила Джулия.

«Может, щелкнете и меня со слоном?» – предлагает Мак. Он кладет руку на спину Руби и широко ухмыляется. Вспышка.

«Отлично», – говорит фотограф.

«Отлично!» – соглашается Мак.

Фотографию моего плаката публикуют в газете. Мак приклеивает лист со статьей мне на стекло.

С каждым днем здесь собирается все больше любопытных. Они паркуют свои машины перед рекламным щитом, тычут в него пальцами и качают головами. Фотографируются.

Потом они идут в сувенирную лавку и покупают мои рисунки.

Под взглядами посетителей я окунаю пальцы в новенькие ведра с краской. Я делаю рисунки для сувенирного магазина и новые кусочки плаката на рекламном щите. Деревья с птицами. Новорожденный слоненок с блестящими черными глазами. Белка, лазурная птичка, червяк.

Я даже рисую Боба, чтобы и он наконец попал на рекламный щит. Я вижу, что рисунок ему нравится, хотя Боб и заявляет, что я не вполне смог передать его выдающийся нос.

Мак и Джордж ежедневно добавляют мои новые рисунки на рекламный щит. Видя это, проезжающие автомобили притормаживают, водители сигналят и машут.

Теперь мои рисунки в сувенирной лавке стоят шестьдесят пять долларов (вместе с рамкой).

У меня появились новые имена. Люди называют меня Обезьяний художник и Примат Пикассо. Посетители идут ко мне с утра до вечера. И к Руби тоже.

Но для нее ничего не изменилось. Каждый день в два, четыре и семь часов Руби бредет по опилкам со Сникерсом на спине. Каждую ночь ей снятся кошмары.

«Боб, – говорю я как-то, когда Руби наконец засыпает после моей очередной истории, – моя идея не сработала».

Боб открывает один глаз: «Будь терпелив».

«Я устал терпеть», – говорю я.

Тем же вечером сюда приходят мужчина с женщиной, чтобы взять интервью у Мака, а заодно и у Джорджа с Джулией.