Михаил Сухачёв - Там, за чертой блокады [litres]

Пожаров познакомился с Никитичем, и они прониклись друг к другу какой-то мужской симпатией. Заметив, как неудобно сидит Сергей Яковлевич на скамейке с оголенной ногой, Никитич через день привез на телеге самодельное кресло, обитое волчьей шкурой, с приспособлением, позволяющим класть вытянутую левую ногу горизонтально. Такая забота о Пожарове очень тронула Нелли Ивановну.

Папа Эльзы понравился всем, покорив своей интеллигентностью, дружеским сочувствием, добрыми советами и просто улыбкой.

В конце концов, уступая его желанию хоть что-то сделать для детдома, Нелли Ивановна распорядилась:

– Эльза, можешь папе поручать оставаться с детьми на улице, когда тебе надо отлучиться, но больше ничего! – шутя пригрозила она.

Виктор по отношению к Пожарову испытывал далеко не однозначные эмоции. С одной стороны, ему было приятно, что Сергей Яковлевич проявляет к нему почти отцовские чувства, которыми мальчик был обделен с рождения. И в то же время он уже начинал ревновать отца Эльзы к ребятам, которые пользовались его добрым расположением.

Понятно, что взрослым были интересны ближайшие планы Пожарова, и они не раз пытали Эльзу насчет его дальнейших намерений. Однако девочка сама ничего не знала.

Вероника Петровна решила покончить с неопределенностью и, набравшись смелости, обратилась к Пожарову в присутствии сотрудниц:

– Сергей Яковлевич, Нелли Ивановна стесняется задать вам, на мой взгляд, совершенно естественный и даже необходимый вопрос. Нет ли у вас желания влиться в наш коллектив, чтобы поколебать возникшую тревогу, что мир от горизонта до горизонта состоит только из женщин? – с улыбкой закончила витиеватую фразу старая воспитательница.

Пожаров немного смутился и, помолчав, ответил:

– Дорогая Вероника Петровна, боюсь, что я буду обузой для вас, потому что ничего не смыслю в сельском хозяйстве, с трудом отличаю овцу от козы, о лошадях знаю, что каждая из них, по мощности, эквивалентна семидесяти пяти килограммометрам, и слышал, что коня надо бояться сзади, а быка спереди, а может быть, и наоборот. Но есть и более веская причина: я еще не уволен из армии и возвратиться просто обязан.

Он заверил Нелли Ивановну, что по приезде в Ленинград немедленно займется вопросом возвращения детдома.

В том, что Сергей Яковлевич заберет с собой Эльзу, никто не сомневался. Однако, когда дело дошло до расставания, все расстроились не на шутку: Эльзу любили и воспитательницы, и дети. Больше всех такой исход удручал Виктора и Эльзу. Она была в отчаянии и не скрывала этого, сказав отцу, что не представляет себе, как будет жить без Витьки.

Сергей Яковлевич стушевался, не ожидая такой откровенности от дочери, все еще по инерции считая ее маленькой девочкой. Он, с трудом подбирая слова, пытался ее утешить:

– Эльза, вы еще дети… Я понимаю: это детская привязанность…

– Да, может быть, – перебила она его, – но такая крепкая, что я не могу без него.

С этого момента, о чем бы Пожаровы ни говорили, они постоянно возвращались к этому вопросу. Все-таки отцу удалось убедить дочь, что пока вариантов нет. У него есть разрешение на въезд в Ленинград только с дочерью. Стало быть, Виктор остается здесь с мамой до возвращения детдома.

Пожаровы уезжали на двух подводах. На первой телеге, загруженной ящиками с плесневелыми пряниками для возврата на базу в Асино, ехали Виктор и Эльза. На вторую подводу сели Нелли Ивановна и Сергей Яковлевич с небольшим чемоданчиком личных вещей Эльзы.

Пока не выехали из деревни, Эльза сидела на другой стороне телеги от Стогова. За околицей она перебралась к Виктору и, не стесняясь, прижалась к нему.

Виктор замер от неожиданности, но, взяв себя в руки, предупредил:

– Эльза, увидят Нелли Ивановна и Сергей Яковлевич.

– Ну и пусть! – беспечно махнула рукой подружка.

…Возвращение ящиков с пряниками прошло быстро, но на перрон они едва успели.

Сцена расставания Сергея Яковлевича и директора была более чем скромной. Они обменялись дежурными поцелуями, но Виктор слышал, как Нелли Ивановна тихо прошептала: «Сережа, побереги себя!» Зато с Эльзой случился обморок, какого уже давно не было. Она шла к ступенькам вагона, крепко держа Виктора за руку. Потом вдруг отпустила его руку, побледнела и, закрыв глаза, стала валиться набок. В бессознательном состоянии Сергей Яковлевич и Виктор занесли ее в вагон и с помощью проводницы стали приводить в чувство.

– Виктор, спасибо тебе, что ты оберегал Эльзу. Мы будем ждать тебя с нетерпением.

Сергей Яковлевич хотел еще что-то сказать, но проводница громко попросила всех провожающих покинуть вагон. Пожаров молча поцеловал Виктора и подтолкнул его к проходу.

– Как ты думаешь, поехать в Ягодное сейчас, ночью, или переночевать? – устало спросила Нелли Ивановна.

Виктору не хотелось оставаться на ночь у хозяйки, которая ему не нравилась, поэтому он предложил ехать. В дороге можно было вспоминать печальную сцену расставания и даже тайком поплакать, не опасаясь, что кто-то заметит.

Ажиотаж вокруг возвращения в Ленинград вспыхивал при каждом новом слухе, рожденном в стенах детдома или принесенном из райцентра. Жажда скорее вернуться в родной город делала людей настолько доверчивыми, что они уже не один раз хватались за чемоданы, чтобы, не дай бог, не оказаться в числе последних отъезжающих. А когда слухи об отъезде не подтверждались и сборы снова откладывались, наступала всеобщая апатия. Люди впадали в уныние и делали привычную работу лениво, кое-как, из-под палки.

Это состояние неопределенности плохо сказывалось и на учебе. Воспитательницы давно перестали помогать старшим ребятам. Никто, даже Нелли Ивановна, не ходил в школу с проверкой успеваемости и посещения, поэтому ребята часто вместо школы удирали на рыбалку.

В один из дней ранней весны Прок пригласил Виктора и Валерия на тетеревиную охоту. Он накануне недалеко от деревни нашел ток [24] Ток – поляна, на которой собираются тетерева для брачного ритуала. и соорудил там шалаш почти рядом с пнем косача [25] Коса́ч – так называют самца тетерева. -охранника. По дороге рассказал об особенностях этой охоты, подчеркнув несколько раз, что пока тетерева не начнут свой ритуальный танец, нельзя даже шевелиться.

Охотники залегли рано, до прилета тетеревов. Вскоре поляна стала заполняться крупными черными птицами с красивой белой оторочкой крыльев.

В числе первых приземлившихся тетеревов самый крупный тотчас занял место на пне. Пока это были одни косачи. Высоко подняв головы, раздув зобы, они величественно ходили друг перед другом, словно хвастаясь своими черными фраками и оценивая наряды друг друга. Тетерок еще не было, не было и танцев.