Мари-Од Мюрай - Кроваво-красная машинка

— Но не полезете же вы? — забеспокоилась Катрин.

— Еще как полезу.

— Да зачем же? Слуховое окно закрыто, заколочено!

Не отвечая ей, я ухватился за веревку обеими руками.

— Спускайтесь, или вы поранитесь! Нильс, вы что, не слышите? Гиря сейчас оборвет веревку, смотрите же… Она не закрепилась.

И, словно в подтверждение правоты ее слов, гиря оторвалась, и я тяжело грохнулся оземь.

— Вот видите…

— Что за идиотка, — завопил я, — стоите тут с довольным видом и не понимаете, что происходит! Здесь ненормальная жара. Хлопки и треск, которые вы слышите, издает горящая древесина! Поймите, она подожгла дом!

Катрин округлила испуганные глаза. В любом случае, щадить ее нервы уже не было времени.

— Еще несколько минут, и дым повалит снизу, из-под двери. Мы изжаримся или задохнемся.

Катрин подобрала гирю, снова привязала к веревке, прицелилась в крюк, метнула.

— У вас получилось…

Потихоньку отпуская веревку, она спустила гирю до пола.

— Год стрельбы из арбалета, два года стрельбы по летящим тарелкам. Лезьте наверх.

— Вы сногсшибательны. Я никогда еще вам этого не говорил?

По веревке я вскарабкался вверх, до крюка, и достал из кармана тот самый перочинный ножик, который ношу с собой с тринадцати лет. Помогая себе левой рукой, я смог добраться и до слухового окна.

— Осторожнее с осколками, Кати! Я разбиваю стекло.

Стекло разлетелось вдребезги. С той стороны обнаружилось что-то вроде деревянного ставня, он был приколочен снаружи, но не накрепко. Чтобы частично поднять его, мне потребовалось несколько минут.

— Нильс, — шептала Катрин, — мы горим…

Огонь уже пожрал лестницу, хрипел за дверью. Чердак понемногу заполнялся дымом.

— Я вылезу на крышу, — сказал я. — Лезьте за мной, наверх!

Я схватился за край слухового окна. В ладонь больно впился осколок стекла. Но не было времени уделять внимание таким мелочам. Я с трудом протиснулся наружу. Вслед за мной по веревке карабкалась вверх Катрин. Вдруг я услышал крик. Я наклонился внутрь, выглянув из слухового окна.

— Катрин! Что там с вами?

Она вставала с пола, потирая ягодицы.

— Да я шутки ради узелок развязала!

Она вновь завязала распустившийся узел, взяла гирьку и прицелилась, чтобы попасть в крюк.

— Мимо, — прошептала она.

Вторая попытка. Мимо. От дыма Катрин зашлась в кашле.

— Не получается, Нильс! — крикнула она.

— Бросайте веревку мне. Я поймаю.

Но Катрин уже была почти без чувств. Ее движения утратили силу и меткость. Гиря снова упала, я не успел ее поймать.

— Катрин! — проорал я. — Вы что, хотите там прокоптиться как мясная туша?!

Должно быть, такая перспектива вернула ее к жизни. Я поймал гирю, летевшую мне прямо в лицо.

— Я держу веревку, Кати… лезьте же! Давайте, еще одно усилие, ну. Вы уже почти наверху. Дайте мне руку, просто протяните руку.

Мои пальцы схватили ее пальцы. Я тянул на себя.

— Господи, до чего тяжелая, — бормотал я сквозь зубы.

Но ни за что на свете не отпустил бы ее. Наконец Катрин вылезла ко мне.

— Ох, да мы же на крыше, — простонала она.

— А вы думали, мы вылезем на берег моря?

У крыши был пологий скат; мы оказались совсем рядом с каштаном. Ползком смогли добраться до одной из его ветвей, спускавшейся к северному фасаду, чтобы, свесившись с нее, ухитриться обхватить ствол и слезть по нему на землю.

— Но у меня не получится. Нильс, я не в состоянии. К тому же так кружится голова. А еще…

— А еще одно слово — и я столкну вас!

Я потребовал, чтобы она лезла за мной, повторяя все мои движения. Сам без помех долез до каштана и обхватил ствол. Тут я обернулся. Катрин, кажется, парализованная страхом, была не в силах протянуть руку и ухватиться за ветку.

— Кати, я здесь. Только одно, последнее усилие.

— Я не могу…

— Кати, если вы не сделаете так, как я говорю, вам никогда не узнать, почему кроваво-красный «Динки» стоит на моем столе.

Аргумент оказался решающим. Она подползла немного ближе к ветке, вытянула руку. Подумав, что она справилась, я тихонько стал спускаться вниз по стволу. Крик возвестил, что я ошибся. Катрин падала.

— Катрин! Вы что там?! Катрин, вы не разбились насмерть? Ну до какой же степени вы глупы… Скажите, что вы не умерли!

Я опустился на колени рядом с ее телом. Стекла особняка лопались, потолки рушились, к небу вздымался столб огня и дыма. А я был здесь, в двух шагах от пожара, умоляя Катрин не умирать, не бросать меня одного.

— Вы не имеете права, — тихо бормотал я. — Я люблю вас.

— И этого, этого вы тоже мне еще никогда не говорили, — прошептала в ответ Катрин.

Переломы трех ребер, обеих ног, вывихнутый локоть и многочисленные ушибы.

— Она еще легко отделалась, — сказал мне хирург.

— Это как посмотреть, — отозвался я.

В тот день я встретил в больнице Жана-Мари. Он уходил, а я пришел. Он сообразил купить цветов. А я — нет.

— Катрин, какого страху вы на меня нагнали!

Она улыбнулась, утопая головой в подушках, еще бледнее чем обычно.

— У вас, наверное, от этих цветов мигрень, — сказал я. — Давайте унесу их в коридор.

Она взяла меня за руку:

— Нильс, надо предупредить директрису того заведения, где живет мадам Лакруа.

— О чем предупредить?

— Да о том самом, что ее пансионерка опасна, она опасная сумасшедшая.

— Мадам Лакруа — очаровательная пожилая дама. Надо понимать разницу между «тук, тук» и «тюк, тюк».

Катрин одарила меня взглядом, полным отчаяния.

— Успокойтесь. С моей психикой все в полном порядке. «Тук, тук» — это стук трости, которой умело пользуется пожилой человек. А вот «тюк, тюк» — звук более тяжелый и глухой, так стучат костыли, на которые опирается кто-то получивший травму.

Печаль во взгляде Катрин сменилась неподдельным ужасом.

— Вы хотите сказать…

Я кивнул.

— Мадам Лакруа говорила правду: ее муж был сумасшедшим, а дочь — опасной. Параноики владеют искусством изощренного коварства, и Соланж предусмотрела все: мнимая тайна с чашкой шоколада, чтобы заинтриговать вас, фальшивый адрес, чтобы заманить вас в ловушку, и настоящий пожар, чтобы вас убить. Лишь одно нарушило ее планы: она повредила лодыжку и не могла наступить на ногу.

— Но зачем бы Соланж хотеть нас убить?

— Целью были только вы. Вас она винила в своем разрыве с Жаном-Мари.

— Вы сообщили инспектору Бертье? — спросила Катрин. — Надо немедленно вызывать полицию. Где сейчас Соланж? Нильс, я вам говорю!

— Да?

— Соланж Лакруа весьма опасная личность. И она скрылась, не так ли?

— Да.

Катрин посмотрела мне прямо в лицо.

— И вы — разве вы ничего не станете предпринимать?

— Нет.

— Почему?

Машинальным жестом я будто порвал фото на четыре части. Фото Андре Азара, убийцы моих родителей.