Василий Голышкин - Пионеры

Таня стала думать о дельфинах. Каково-то им там, в бушующем море? Швыряет их, должно быть, как щепки. А вдруг на берег выбросит? Пропадут дельфины. На берегу им не выжить, а до воды без чужой помощи не добраться.

При мысли о горькой участи дельфинов Тане становится не по себе. Ладошка жалости сжимает сердце. Она тихонько встает и подходит к окну. Окно огромное, во всю стену, и там, за окном, кромешная мгла. Ни зги не видно. Только ухо ловит отчаянные всплески волн.

Таня возвращается и с думой о дельфинах ложится в постель. Лежит не смыкая глаз.

Вдруг гул за стенами спальни неожиданно стихает. Как будто кто-то взял и заткнул горлышко буре. Белый как молоко сочится в окно рассвет. Но вот он начинает розоветь, и уже не молоко льется в окно, а малиновый сироп. Значит, на гребень Медведь-горы взлетел Красный Петух — солнце.

Таня тихонько встает, наскоро одевается и крадется к выходу, боясь разбудить спящих. Распахивает дверь, и — ах! — как вкусно пахнет после бури воздух! Но Тане некогда им лакомиться. Она спешит на берег моря. Вот и золотая пляжная коса, выступающая из-под белой гривы прибоя — в серебре ракушек, в камешках-горошинах.

Прибрежная полоса, извиваясь как змея, тянется далеко-далеко, и Таня с сожалением смотрит на свои коротышки-ножки. Разве на таких далеко убежишь? Вот были бы они у нее голенастыми, как у цапли…

Таня мчится вдоль берега и — спасибо глазам, хоть они у нее острые, как у цапли, — замечает серую беспомощную тушку дельфина. Величиной с Танин локоток, он лежит на прибрежной гальке и не подает признаков жизни.

Таня наклоняется, берет дельфина в руки и — о счастье! — чувствует, как он трепещет у нее в руках. Скорей в море! Таня входит в воду и выпускает дельфина. «Поплыл, поплыл, поплыл!» — ликует сердце.

Той же дорогой Таня возвращается обратно и, никого не разбудив, ложится в постель. Сон тут же наваливается на нее, и Таня, счастливая, засыпает.

Шумно и весело мчатся артековские дни. Наконец приходит последний. Таня долго бродит по берегу, прощаясь с морем и со спасенным ею дельфином. Прощается заочно, потому что спасенного нигде не видно. Вдруг слышит:

— Дельфин!.. Дельфин!.. Дельфин!..

Это кричат ребята. Таня шарит глазами по воде и наконец находит то, что ищет: в море, на потеху ребятам, кувыркается дельфин.

«Мой, мой, мой… — стучит Танино сердце. — Приплыл проститься. Спасибо, спасибо, спасибо…» И Таня изо всех сил бьет в ладоши. Вместе с Таней аплодируют другие.

Вечером Таня уезжает и увозит с собой тайну о спасенном дельфине. А через несколько дней в город, где она живет, приходит письмо. Таня открывает конверт и достает рисунок. На рисунке море, дельфин в море и она на дельфине, веселая и счастливая. А под рисунком подпись: «Рисунок художника Дельфина». И еще два слова: «Спасительнице от спасенного». Значит, был в Артеке некто, кто видел, как она спасала дельфина.

Из Артека никто не уезжает с пустыми руками. Всякий что-нибудь увозит на память.

Гриша Протопопов, собираясь в дорогу, вспомнил школьный наказ:

— Привези нам из Крыма какое-нибудь учебное пособие, — сказали ему ребята, когда он уезжал в Артек.

И вот Гриша Протопопов ходит по лагерю и соображает, какое учебное пособие он может привезти в школу. Ему вспоминается один случай на уроке. Учительница рассказывала о том, как добывают соль из морской воды. Но самой соли в школе не было, и учительница не могла показать ее ученикам.

«Эх, жаль, море далеко, — подумал тогда Гриша, — а то пошел бы и добыл соли для урока».

— Морская соль похожа на пепел, — сказала учительница и показала ребятам коробочку с пеплом от сожженной бумаги.

Гриша остановился на берегу и окинул взглядом синюю морскую даль. Весело и ярко светило солнце. На цыпочках, как балерины, взбегали на берег волны. Но тут же теряли равновесие, падали и скатывались обратно в море.

«Учебное пособие!.. Вот оно, учебное пособие, у моих ног!» — обрадовался Гриша и побежал вдоль берега искать местечко для добычи соли. Замысел его был прост. Вырыть в песке побольше лунок-ямочек, напустить туда морской воды, а все остальное поручить солнцу. Солнце выпарит воду и оставит на донышках лунок соль.

Гриша так и сделал. Выкопал одну лунку, выкопал другую, напустил туда воды и оглянуться не успел, как вода исчезла. Ее вместе с солью проглотил морской песок.

Но Гриша не отчаялся. Он пошел в столовую и выпросил таз. Вернулся на море, набрал в таз немного воды и оставил на солнце. Вскоре солнце выпило воду, и на донышке осталась тонкая и серая, как тень, пленка соли. Гриша еще добавил воды и еще раз заставил солнце поработать. Так он делал много раз, пока не наскреб целую щепотку соли. Завернул ее в бумажку, как порошок, отнес таз на кухню, а сам пошел в отряд к ребятам. Показал свою добычу и сказал:

— Угадайте, что это?

— Пепел, — сказал один, — бумажный…

— Серозем, — сказал другой, — земля такая…

— А вот и нет, — сказал Гриша, — ни то, ни другое.

— А что это?

— Это такое… такое… — Гриша загадочно улыбнулся. — В общем, это очень вкусное…

— Вкусное? — насторожился Гоша Ладонщиков. — Дай попробовать!

— Пожалуйста, — сказал Гриша и протянул пакетик Гоше.

Гоша попробовал и поморщился:

— Соленое! — недовольно сказал он.

— Угадал, — сказал Гриша.

— А ты сказал, вкусное! — пробурчал Гоша.

— Правильно сказал, — заметил Гриша. — Без соли ничто невкусно. Но дело не в этом, а в том, где и для чего я эту соль добыл…

— Добыл? — глаза у ребят загорелись. — Где добыл?.. Для чего?..

— На море, — ответил Гриша, — для пособия по химии. Привезу соль в школу, а на пакетике напишу: «Морская соль, добытая Гришей Протопоповым в пионерском лагере «Артек».

Надо ли говорить, что примеру Гриши захотели последовать и другие ребята! Уехало из Артека много-много учебных пособий, подаренных ребятам Черным морем.

Сколько конкурсов проводится в Артеке? Не счесть… Например, есть конкурс юных поэтов, юных художников. Поэты читают стихи собственного сочинения о мире, родном крае, об Артеке, о друзьях и товарищах… Художники то же самое выражают карандашами и кистью.

Но самый интересный конкурс живых театрализованных газет. На сценической площадке вырастают четыре палатки. «Те самые, первые», — догадываются зрители, видевшие их на снимках пятидесятилетней давности. Первые палатки первых артековцев. А вот и они сами: в картузах, холщовых штанах, сатиновых рубашках, в лаптях даже!.. Ну как есть из давнего прошлого… Одно выдает — те, на фотографиях, были худые, тощие, а эти вон какие упитанные, так и пышут здоровьем! Впрочем, последнее обстоятельство не принимается в расчет, картина сыграна верно, и участники живой газеты награждаются дружными аплодисментами. А когда артисты запевают песню первых пионеров Артека, ее подхватывает вся дружина.