Шарон Крич - Замок Корона [litres]

Сказитель тем временем уже закрыл сумку, обвёл взглядом слушателей и начал:

Не так уж давно, и не за тридевять земель, жил-был благородный король…

По ночам, когда воздух остывал, стены замка издавали странные звуки: скрипы и стоны, перемежающиеся тихими всхлипами и лёгкими вздохами – будто стены, отходя ко сну, рассказывали миру свою собственную сказку.

В первые вечера эти звуки очень пугали Пию и Энцио.

– Звучит так, будто призраки воют, – сказал Энцио.

– Или кто-то плачет.

– Или будто там… Ты слышала? Будто кто-то вздыхает.

Когда они спросили Джованну о ночных звуках, она ответила как ни в чём не бывало:

– Я знаю. Это не привидения, не думаю, что они тут есть. Скорее это сам замок. Он живой.

– Но ведь не по-настоящему живой? – уточнил Энцио. – Не в том смысле, как люди?

– Я не уверена, – ответила Джованна. – Мне кажется, он живой. Днём он тоже шумит, но днём мы его обычно не слышим, потому что днём и так слишком шумно.

– Тогда это очень печально, – сказала Пия. – Потому что эти звуки не похожи на голос счастливого существа.

– А ты послушай его днём, когда светит солнце. Приложи ухо к камням. Тогда, может, услышишь какой-то другой звук.

На следующий день Пия и Энцио так и поступили: приложили уши к стене замка. Стена была тёплой и шершавой, и сначала они ничего не услышали и чувствовали себя довольно глупо. Но, полежав подольше, они услышали нечто поразительное. Послышался мягкий гул – приятный и успокаивающий.

– Ха! – сказал Энцио. – Ты это слышала? Похоже на песню.

Пия похлопала по стене замка:

– Если ему есть что рассказать, я бы с удовольствием послушала.

В ночь после рассказанной Сказителем сказки они лежали без сна, прислушиваясь к плачу замка. Пия знала, что не заснёт. В её голове всё ещё отдавались слова Сказителя.

– Какие странные вещи он делает, – сказала она. – Как это у него получается?

– Может, дело в его сумке? Может, она волшебная?

– Но так много слов! Он же всего один раз заглянул в сумку, ещё до начала рассказа, и, пока он говорил, я забыла, где я нахожусь. Мне казалось, я где-то витаю. Мне казалось, что я – сиротка из его сказки.

Энцио кивнул:

– И я тоже. Но иногда, когда он рассказывал про короля, я чувствовал себя королём, а потом, когда речь зашла о крестьянке, то крестьянкой… От всего этого у меня голова пошла кругом.

– Энцио, когда он рассказывал про кошель…

– Про то, как сироты нашли его! Я испугался. Мне показалось, что он читает мои мысли и знает, что мы нашли его.

– Но потом он сказал, что они спрятали его под камнем.

– Мы так не делали.

– И в кошеле были другие предметы.

– Ключи. Было замечательно, когда выяснилось, что это ключи от замка, а они – настоящие королевские дети!

– Эх, если бы это было про нас, – мечтательно протянула Пия.

– Мне бы тоже хотелось. А та крестьянка, которая стала королевой? И оказалось, что она их мать? Я хотел…

– Знаю-знаю, – мягко остановила его Пия. – Я бы тоже этого хотела.

– А поэт – тебе не кажется, что он был очень похож на принца Джанни?

Пия задумалась:

– И да, и нет. – По описанию Сказителя поэт был похож на принца, но в сказке поэт говорил очень красиво. Он сказал девочке-сироте, что её волосы мягки, как птичий пух. Эй очень понравилась эта часть.

– И это… – продолжал Энцио. – Было так смешно, когда принц запустил капустой в змею! Я чуть со стула не упал со смеху!

Пия хихикнула, вспоминая.

– Но это было не по правде.

– Сказка? Он сказал, что нет, но откуда он мог всё это взять, если этого не было! Как он узнал, что говорить?

– Энцио, это так же, как когда мы играли, что мы принц и принцесса, которые живут в замке. Мы сочиняли это из ничего.

– Думаешь, мы тоже могли бы рассказывать сказки, как Сказитель?

– Про короля, королеву, капусту, змею и сироток?

– Нет, про что-нибудь ещё.

– О чём вздумается? Давай я начну, – сказала Пия.

Не так уж давно, и не за тридевять земель, жил-был… эмм… толстый лавочник.

Даже в темноте чувствовалось, как просиял Энцио:

– Теперь моя очередь, – подхватил он.

И этот толстый лавочник был ужасно уродлив и вечно кричал…

Пия перебила брата:

Всякое разное, вроде: «Эй вы, грязные овощи и мерзкие насекомые!»

Их было уже не остановить: они говорили и говорили, фыркая от смеха по мере развития рассказа, до совсем поздней ночи, и их смех заглушал стоны и вздохи замка.

Принцессе Фабриции не спалось. Она уже велела своей фрейлине принести дополнительное одеяло, потом – убрать его прочь, потом – раздавить паука. У неё из головы всё не шла сегодняшняя сказка Сказителя и дегустаторы. Дегустаторы очень живо реагировали на все повороты сюжета: они ворчали, ахали, хлопали… Сначала это казалось большой невоспитанностью с их стороны, но потом её мать и старший брат тоже стали смеяться – не столько над самим рассказом, сколько подхватывая заразительный смех дегустаторов. Принцесса заметила, что и сама стала слушать внимательнее, чтобы понять, что именно заставляет Энцио и Пию реагировать именно так. А не иначе.

Лишь в постели она вдруг поняла, что принцесса из сказки описана вовсе не лестно для неё. Та принцесса казалась очень балованной и вечно лишь расхаживала в очередном новом платье. При этом воспоминании принцесса Фабриция покраснела. Я ли это была? Нравится ли мне это? Прежде она всегда любила рассказы о прекрасных принцессах в красивых платьях. Что теперь изменилось? Она размышляла, не потому ли, что в сказке появились ещё и сиротки. Сказитель наделил их смелостью и сделал, пожалуй, даже более значимыми героями, чем сказочная принцесса.

Не понимала она и как воспринять конец истории, где сироты узнали, что они королевские дети. Однако Энцио и Пии эта часть так понравилась, что они хлопали в ладоши и кричали: «Браво! Браво!» Принцесса Фабриция размышляла о том, что бы она почувствовала, если бы узнала, что эта парочка – её брат и сестра.

Принц Джанни, лёжа в постели, думал о том же. Он представлял себе, что Пия и Энцио – сироты и что в их жилах, как и у детей из сказки, на самом деле течёт королевская кровь. Будто они родом из королевской семьи – не его собственной, а другой королевской семьи. И раз так, то Пия становится… думая об этом, он покраснел… наверное, она вполне может стать его женой.

Принц Вито уже спал, и ему снились дуэли. Энцио был с ним, и они были друзьями, сражавшимися с врагом, кидавшимся в них капустой.