Евгений Лесников - Призыву по возрасту не подлежит

— Почему здесь люди? Уходить немедленно!

Инженер, руководивший работами, пытался что-то возразить, но командир устало махнул рукой:

— Отходят наши, понимаешь? Отходят!

Он указал на редкую цепь красноармейцев, откатывающихся к недостроенному рубежу.

Вражеские артиллеристы перенесли огонь. Дымные вихри разрывов встали впереди траншей. Женщины бросились врассыпную.

Мишка поспешно натягивал на плечи тощий свой рюкзачишко. А Васька, переждав артналет, подошел к командиру и мальчишеским, тоненьким голоском сказал:

— А нам можно с вами, а?

Красноармейцы, подбегая, прыгали в окопы, жадно глотали воздух черными, широко раскрытыми ртами. Девушки-санитарки тащили раненых. Группа бойцов суетилась возле маленькой пушки.

— Чего тебе? — нетерпеливо спросил командир.

— С вами, — повторил Васька, и Димка тоже подошел к нему, стараясь пошире расправить свои совсем не богатырские плечи.

В глазах командира, красных и воспаленных, засветилась добрая искорка и погасла.

— Нельзя, хлопцы, не положено. Не подлежите вы призыву. По возрасту. — И вдруг рассердился: — А ну марш по домам, огольцы!

Ребята сыпанули к городу. За их спиной звонко ударила пушка.

В пустом доме тишина. Димка вспомнил, как радостно встречал его Рекс, и поморщился, словно от боли. Пошарил в шкафу, нашел корку хлеба, луковицу, очистил, захрустел. И тут только увидел на полу чемодан и записку на нем. Размашистый почерк матери: «Никуда не уходить! Ждать меня!» Раньше ее записки начинались не так. Она волновалась за сына, спрашивала о здоровье, писала, где и что покушать, сообщала, когда будет дома. Теперь же ни единого лишнего слова, точный, ясный приказ. И, глядя на чемодан, Димка понял: они оставляют этот дом и этот город.

«Бежим!» — с горечью подумал он. Дом уже был пуст: уехал Мишка с матерью, пропали Грановские.

Раздался под окном Васькин свист. Димка высунулся. Товарищ махнул ему рукой, а когда Димка выскочил во двор, Васька удрученно сообщил:

— Всё! Сбегаем.

— Куда?

Васька пожал плечами:

— На хутор. К тетке. И Мишка где-то на хуторе…

Помолчали. Близко гремели орудия. Стлался дым.

Только тихая их улица, казалось, была островом среди бушующего океана: домики здесь целые, деревья в листве.

— Ну, давай прощаться! — Васька протянул руку. — Может, свидимся.

— Свидимся! — твердо сказал Димка и, обняв товарища, ткнулся губами куда-то в щеку.

— Ну-ну, обслюнявил! — недовольно отодвинулся Васька и пошел не оглядываясь.

Опять завыли сирены. За госпиталем ударили в обломок рельса. В тревожный звон вплелся жалобный крик гудков. Димка по привычке полез на крышу — здесь он чувствовал себя как-то уютней, чем на земле. Посмотрел на небо и обмер. Такого еще не было. С запада летели самолеты. Их было много, очень много, и шли они плотным сомкнутым строем, закрывали полнеба, затмевали солнце. Редкие разрывы зениток, бледные в ясном небе, казалось, не причиняли вреда этой армаде. Из-под крыльев самолетов срывались темные капли, неслись вниз, быстро увеличиваясь. Ураганный вихрь пронесся над городом, взметнулись столбы разрывов, налетел черный горячий ветер, сметая все на пути. Дом заходил ходуном. Димка вцепился в трубу…

Из дыма и пламени вылетела подвода, понеслась по улице. Бешеные лошади не разбирали дороги. Подводу нагонял грузовик. В кузове, плотно прижавшись друг к другу, стояли ополченцы. Земля на дороге вздыбилась. Подвода, отброшенная взрывом, перевернулась набок. Женщины, дети, узлы — все полетело в кювет. Грузовик, круто свернув, влетел в палисадник и, ломая кусточки и деревца, врезался в угол дома. Из-под капота брызнуло пламя. Ополченцы выпрыгивали из кузова, падали на землю, бежали в укрытия, в щели…

Из-под телеги выползла девочка и тоже побежала по улице. Яркое красное платье ее живым огоньком мелькало в дыму. Кто-то схватил девочку на руки, и тут же и ее, и спасителя скрыл черный грохочущий султан. Когда он опал, Димка с ужасом увидел только дымящуюся яму.

— Гады, гады! — кричал мальчишка и не слышал своего голоса.

Скатившись к слуховому окну, он прыгнул на чердак, выскочил во двор, полный дыма и огня. Все здесь, казалось, было сметено. Тяжелая фугаска разворотила угол флигеля и, не разорвавшись, ушла в землю у самой стены. Горел грузовик, возле него лежал ополченец, силясь подняться. Руки его подламывались.

«Сейчас рванет!» — подумал Димка, глядя на торчащий из-под обломков стабилизатор бомбы.

Ополченец пополз, оставляя за собой кровавый след. Димка, чувствуя смертный холодок на спине, подбежал к нему и, ухватив под мышки, надсаживаясь, поволок подальше от грузовика, от бомбы.

— Сюда, хлопец! — крикнули ему с улицы.

Кто-то подхватил ополченца, положил его на повозку. Туда же втащили и плохо соображающего Димку. Повозка загромыхала. Ополченец слабо стонал.

Наконец повозка остановилась. Пахнуло прохладой с реки. Димка выбрался. Над рекой кружили «мессеры», бомбя баржи и пароходы. На берегу собрались повозки и машины, с которых ополченцы и девчонки-санитарки снимали раненых и тащили их в ближние воронки и щели.

— Димка! — окликнул кто-то, и мальчишка увидел Юльку, вернее, одну ее голову, торчащую из воронки. — Димка! Разве ты не на пароходе? Разве без матери? А она уехала! Ей сказали: ты уже на том берегу!

— Где мама? — схватил Димка соседку за рукав. — Где? Говори толком!

Но толком Юлька ничего сказать не могла — только таращила глаза и охала. Наконец пробормотала:

— На «Калинине» она… Во-он он… Там семьи, дети переправлялись…

Димка во все глаза смотрел на реку. «Мессеры» улетели, но из-за тракторного ударили по реке орудия. От первых же снарядов пароходик загорелся, его завертело, понесло на мель. Вот он врезался в песок, накренился, и по нему ударили из пушек и пулеметов. Видно было, как люди стали прыгать в воду, плыли среди разрывов и огня. Волга горела.

Тихо стало на берегу. Юлька плакала позади Димки, с трудом выговаривала:

— Ой-ой, горе какое… Детишки там…

— Мама… — прошептал Димка. — Мама!..

— Ну-ну, чего, чего ты! — бормотала Юлька, гладила его по вздрагивающим плечам. — Может, и не уехала она вовсе, может, дома! Может, я обозналась! Чего реветь-то!

И зубы ее стучали.

Скоро от пароходика остался один обгорелый, исковерканный остов.

— Бежи домой! Бежи! — толкала его Юлька. — Может, она там, может, там дожидается!

Димка бежал… Смоленская улица лежала перед ним в руинах и черных проплешинах пожарищ. Только что отгулял по ней огненный вихрь, оставив дымящиеся груды развалин. Там, где были недавно дома, зияли глубокие воронки. Обломки мебели, изрубленные, переломанные деревья разбросаны по улице, перемешаны с землей. От старой школы, где жил Васька, остались только черные закопченные стены да груды битого кирпича возле них. Здание новой школы уцелело. Чудом уцелел и Димкин старинный приземистый дом, хоть взрывной волной и выбило окна да стены сделались рябыми от выбоин, оставленных осколками.