Евгений Лесников - Призыву по возрасту не подлежит

Орудия и пулеметы прямой наводкой ударили по врагу. «Молодцы комендоры!» — порадовался Евдокимов, увидев, как первые же снаряды легли точно, пробив борт флагмана, разворотив ему моторный отсек, из которого сразу повалил дым.

— Огонь!

И очереди крупнокалиберных пулеметов хлестнули по палубным надстройкам флагмана, сметая фашистов. Сторожевик потерял ход. Зарываясь носом в волну, он двигался по инерции, медленно разворачиваясь вокруг своей оси. На шкафуте бушевал пожар.

Второй сторожевик, не ожидая такого поворота событий, резко отвернул влево, пошел к дымовой завесе, норовя нырнуть в нее. «Ух-ух-ух!» — ударили отрывисто и резко его скорострельные пушки. Захлебываясь, били пулеметы.

«Начинается самая баня!» — понял лейтенант Евдокимов, пытаясь уйти из-под огня.

— Бить по второму! — скомандовал он, стремясь как можно скорей подавить огонь второго сторожевика: вести бой сразу со всеми судами противника ему не по силам.

Артиллеристы стали поливать огнем второй, ближайший сторожевик, а тем временем приближались остальные катера врага.

Димка видел, как два сторожевика остановились возле пылающего флагмана, принимая моряков, которые спасались на плотиках, надувных лодках и просто вплавь. Остальные неслись на «морской охотник», ведя огонь из пушек и пулеметов.

Уходя из-под обстрела, Евдокимов меньше всего опасался подбитого флагмана, но вдруг с кормы горящего сторожевика ударила скорострельная пушка. Первая очередь с визгом пронеслась над мостиком, вторая рубанула по корме. Снаряды прошили борт, разворотили палубу, раскидали орудийный расчет.

Самый ближний к Евдокимову вражеский сторожевик, вспарывая волну высоким острым форштевнем, шел лоб в лоб, чуть покачиваясь. Из его носового орудия с коротким уханьем вырывались языки пламени, на концах пулеметных стволов трепетали огненные жальца. «Морской охотник», едва маневрируя, отвечал огнем носового орудия и пулеметов. Кормовая пушка молчала.

Евдокимов указал Димке на корму, которую застилал густой черный дым:

— Узнай, что там!

Димка побежал. Моряки заделывали пробоину, откачивали воду, тушили пожар. У борта лежали убитые. Огонь подбирался к глубинным бомбам. Языки пламени плясали рядом с ними, лизали черные, блестевшие бока.

Главстаршина Вивтоненко, накрывшись куском брезента, пробился сквозь огонь к срезу кормы и рванул рычаг бомбосбрасывателя. Глубинные бомбы покатились вниз, подталкивая одна другую. Вот они ухнули в воду, вздымая тучи брызг. «Так!» — обрадовался Димка и тут же закусил губу: рычаг сбрасывателя по левому борту отказал. Заело!

Вивтоненко рванул рычаг раз и другой, наклонился, отворачивая лицо от пламени. Китель на спине его дымился… Кто-то из моряков окатил старшину струей из шланга. Вивтоненко, с багрово-красным лицом, с обгоревшим усом, обжигая руки, стал хватать тяжелые бомбы и бросать их за борт. Димка кинулся было помогать ему, но кто-то из моряков крепко схватил его за шиворот:

— Не лезь!

Димка вернулся к Евдокимову, когда пожар был потушен.

— Хорошо! — сказал лейтенант, выслушав его доклад.

Димка посмотрел вперед.

…Флагманский корабль едва держался на плаву. Он накренился на правый борт, нос его осел, шкафут затянуло дымом. Но у кормового орудия копошился немец, крутя маховики вертикальной и горизонтальной наводки. Орудие поворачивало свой ствол к «морскому охотнику».

— Пулемет! — крикнул Евдокимов.

Очереди вспенили воду у борта флагмана, однако, прежде чем упасть, немец успел выстрелить. Ударили орудия и с других сторожевиков, которые подошли совсем близко и стали окружать одинокое советское судно. У борта «морского охотника» встали столбы воды. Свистнули осколки. Наводчик согнулся и, зажимая рану в боку, стал медленно опускаться на палубу. Димка выхватил индивидуальный пакет. Но матрос оттолкнул его, показав на приближающийся сторожевик.

— Снаряд! — крикнули от орудия, и Димка схватил снаряд, подал.

Лязгнул замок, оглушительно грохнул выстрел. На палубе сторожевика блеснуло пламя, взлетели вверх части разбитых надстроек. Корабль резко сбавил ход, отвалил.

— Ага! — закричал Димка. — Получил!

Он бросился к наводчику, но тому перевязка уже не требовалась: моряк лежал на палубе, и остекленевшие глаза равнодушно смотрели в серое рассветное небо.

— Снаряд!

Этот возглас вернул Димку к действительности. Он крепко мазнул себя рукавом по глазам и, закусив губу, встал к орудию.

Фашисты, не рискуя приближаться к советскому судну, теперь кружили в отдалении, засыпая «морской охотник» снарядами, поливая его очередями из крупнокалиберных пулеметов: видно, решили, не подвергая себя особому риску, постепенно расстрелять одинокий корабль.

Положение на «морском охотнике» стало критическим. Скоро замолчало и второе орудие, разбитое снарядом, был пробит борт моторного отсека, уничтожен пулемет. Погибли моторист и весь пулеметный расчет. Многие матросы получили ранения. Димку контузило, и он двигался с трудом, но на ногах еще держался.

— Как в моторном? — спросил его Евдокимов, и Димка понял вопрос скорее по движению губ лейтенанта: звон в ушах мешал ему слышать.

— Мотор заклинило! — доложил он.

Немцы неожиданно перестали стрелять. Евдокимов, пользуясь минутой непонятного затишья, обвел взглядом развороченную палубу своего боевого корабля. Свежие пробоины чернели в ней. Лежали убитые. Умирающий матрос сидел, привалясь к рубке. Он уперся коленями в живот, обхватил их руками, сквозь пальцы текла кровь.

На палубе крови не было: ее смывала волна.

— Не надо… — успел сказать он товарищам, подбежавшим помочь, и упал…

— Наши! — закричал Димка, и Евдокимов, резко обернувшись, увидел вдали серую точку.

Он приложил к глазам бинокль: это на помощь другу спешил старший лейтенант Барадзе. Потому и замолчали немецкие сторожевики. Оставив расправляться с беспомощным кораблем одно судно, остальные устремились навстречу новому противнику. Надо было воспользоваться короткой передышкой.

Лейтенант Евдокимов взглянул на вражеский сторожевик: он шел прямо на них, его орудия и пулеметы молчали: видно, фашист решил бить в упор.

— Что делать, товарищ лейтенант? — в отчаянии спросил Димка.

— Драться!

— Как же? — недоуменно поднял брови мальчишка. — Ни орудий, ни пулеметов!

— Автоматы есть, юнга! — каким-то веселым и злым голосом отозвался лейтенант, и глаза его блеснули. — Гранаты есть!

Сторожевик не снижал хода. Пенились белые длинные усы под форштевнем. Лейтенант с завистью смотрел на эти усы: эх, если бы его «охотник» был на ходу! Он бы помог другу. А уж вдвоем они бы поглядели, кто кого!