Владимир Коротеев - Дети лихолетья

Сережка увидел Шурку и сделал знак рукой, предлагая стать рядом с ним. Шурка отрицательно покачал головой, снова окидывая взглядом длинную молчаливую очередь. Не любил Шурка стоять в очередях, но приучил себя терпеть и ждать. Вперед не лез. Помнил слова отца: «Впереди всех нужно идти в атаку с винтовкой, а не с ложкой на кухню».

С куском черного хлеба подошел Сережка.

— Сырой какой-то, липкий и тяжелый, меньше получается.

Шурка понимающе кивнул головой и сказал:

— Сегодня придешь железки собирать?

— Приду.

— Слушай, Серега, — вдруг вспомнил Шурка, — вы можете пустить к себе на квартиру одну тетку? Хорошую такую тетку. Тетей Полей ее зовут. Есть у вас где жить?

— Есть. Комната одна пустая. Мы там не живем. Страшно, — Сережка чуть запнулся. — Там мамка померла, — он замолчал, отвернулся и уставился в небо. — Погода сегодня мировая. Днем жарко будет. Скоро шинель и сапоги сниму.

Повернулся к Шурке и, нагнув голову, будто рассматривая свои огромные сапоги, сказал:

— Ну, я пойду. А то деда хочет за пенсией сходить, Светланка теперь уже проснулась. Спрошу у деда про тетку твою.

Часам к десяти у ворот дома Игнатьевых собрались Шурка, Вовка, Мишка, Сережка и Колька Сова.

— Давайте эту машину тоже в школу для металлолома утащим, — предложил Сережка, указывая на поломанную легковую машину.

— Давайте! Ура! — с криками подлетели ребята к машине, ухватили кто за радиатор, кто за дверцу и стали тянуть. Машина покачивалась, но стояла на месте: острые края колесных дисков были глубоко вдавлены в песок.

— Нет, так не пойдет, — сказал Шурка. — Идите все сюда, к багажнику. Будем толкать вместе.

Машина медленно поползла по песку. Но вместо того чтобы ехать прямо, куда ее толкали, она почему-то стала поворачивать круто налево.

— Рулить надо! — крикнул сообразивший раньше всех Сережка и, прыгнув в машину, стал крутить руль.

Машина повернула вправо, но тут же и остановилась, потому что ребята перестали ее толкать: всем захотелось сидеть за рулем.

— А ну, вылазь! — сказал Мишка, открывая дверцу. — Ишь, хитрый какой! Уселся тут, а мы вези его, — он схватил Сережку за рукав и вытащил из машины.

Сережка ударил его по руке.

— Ты чего лезешь?

— Иди, иди отсюда, — пренебрежительно протянул Мишка и толкнул Сережку в грудь так сильно, что тот еле устоял на ногах.

— Ах ты, гад, — тихо проговорил Сережка и ткнул кулаком Мишку в подбородок.

Сплюнув кровь, Мишка бросился на Сережку. В одну секунду подмял его, свалил на землю и начал колотить кулаками по спине, по голове.

— Эй-эй! — зашумели ребята. — Лежачего не бьют.

— Я ему дам! — озлобленно приговаривал Мишка, не переставая работать кулаками и еще больше распаляясь от того, что Сережка искусно прятал от него свое лицо.

Тогда подскочил Колька Сова и ударил Мишку кулаком по шее, но споткнулся и упал на своего друга.

Теперь оба, и Сережка и Колька, лежали под Мишкой, а он колотил их по чем попало.

— Ну, хватит, — рассердился Шурка и решительно потянул Мишку за рукав пальто.

Вставая, Мишка напоследок пнул Сережку и Кольку ногой.

— Ну, погодите, — пригрозил он. — Я вас одних где-нибудь поймаю. Все зубы повыбью. — Он опять сплюнул кровью.

Сережка поднялся, отряхнулся и вдруг, выхватив из кармана свою «лимонку», дрожащим от слез голосом крикнул:

— Взорву щас паразита!

Вовка быстренько юркнул в калитку, спрятался за массивным столбом ворот, а Колька пригнулся за машину. Шурка остался на месте, прикрыв лицо рукой. Не подавая вида, что тоже испугался, он сказал:

— Ну-у-у, уж ты тоже… нашел чем грозить.

— Ты не бойся. Я взрыватель в нее не вставил, — объяснил Сережка. — А вот тебя и правда взорву, если еще приставать будешь, ворюга, — пообещал он Мишке.

Из калитки высунул голову Вовка.

— Вот это да, — проговорил он.

Сережка спрятал гранату в карман. Мишка оправился от испуга и сказал:

— Ты брось тут гранатами размахивать. Это только бандиты да фашисты в наших людей гранаты бросают.

— Ты — ворюга. Кошелек с талоном и марками ты украл?

— Какой еще кошелек? — не признавался Мишка.

— А такой, — из-за машины сказал Колька, — голубой, в котором твоя мать деньги теперь носит.

— Никакого кошелька я не брал. Вот милиционеру скажу, чтоб он забрал у тебя гранату, — пригрозил Мишка. — За это тебя и в тюрьму посадить могут.

— Боялся я твоего милиционера, — протянул Сережка. — Ты талон отдавай. Лопнешь, гляди, с консервов да с моего талона.

— Врешь ты, ничего я у тебя не брал.

— А как же его кошелек у твоей матери оказался? — спросил Колька.

— Марки откуда у тебя появились? — вдруг спросил Вовка. — Ты упрашивал Сережку продать их тебе. Когда я смотрел твои альбомы второй раз, то они уже у тебя были. Я еще тогда подумал, не Сережкина ли марка Спартакиада? Большая такая, треугольная с чернильным пятнышком.

— Моя! — воскликнул Сережка. — Точно моя.

— Подумаешь, чернильное пятно, — возразил Мишка. — У меня на многих марках есть пятна. Тоже скажете, что его…

— Вот что, Зюзя, — решительно сказал Шурка, — иди и принеси кошелек с марками. Если не принесешь, то больше к нам не приходи.

Мишка обиженно пожал плечами, повернулся и пошел прочь. Немного отошел, обернулся и крикнул:

— И без вас обойдусь!

— Подавись моим талоном! — крикнул ему Сережка.

— Я всем в школе расскажу, какой ты ворюга, — добавил Колька.

— Подожди, Мишка! — вдруг сорвался с места Вовка. — Подожди, я сейчас! — С этими словами Вовка, к удивлению всех ребят, кинулся в калитку своего двора.

Евгения Михайловна с тетей Полей стирали на кухне белье, когда к ним влетел запыхавшийся Вовка.

— Мамочка, — умоляющим тоном начал он — есть у нас масло? Намажь мне хлеба.

— Ты проголодался? Потерпи немного, сынок. Скоро обед, — сказала Евгения Михайловна.

— Нет, мне сейчас надо.

— Вова, — нахмурив брови, сказала Евгения Михайловна, — я тебя просто не понимаю. У нас есть масло, но оно мне нужно для супа.

Вовка отчаянно махнул рукой.

— Ты думаешь, я его есть буду? Думаешь, просил бы? Мне его отдать надо. Мишке отдать. Я у него ел хлеб с маслом, а он — жулик. У Сережки кошелек украл.

Евгения Михайловна и тетя Поля понимающе переглянулись.

— Я, мам, зато неделю есть не буду.

Евгения Михайловна достала последний кусочек масла, намазала его на хлеб и отдала сыну.

Вовка поцеловал мать в щеку и бросился во двор.

— Мишка! — крикнул он, появившись в калитке, побежал к нему. — На! Забери! — протянул ему хлеб. — И колбасу отдам, как у нас будет.

Мишка, ошеломленный, держал в руке хлеб и не знал, что с ним делать. Потом нагнулся, положил его на камень и пошел по улице. Вовка, торжествующий, вернулся к своим товарищам.