Виктор Скачков - Сталинградский Гаврош

«Хорошо-то как!» — подумал Генка и, свернув на обочину, устало опустился на молодую траву. Оглядевшись, потянул носом. Над степью плыли нежные запахи цветущего разнотравья. Звенели кузнечики. Где-то вдалеке пела кукушка. На душе было непривычно умиротворенно, и Генка уже готов был подремать среди этой благодати, обогретой солнышком, но вдруг насторожился. А может, почудилось? Генка напрягся и стал прислушиваться, тревожно поглядывая на небо. Вроде бы ничего подозрительного, но подвывающий гул уже слышался более явственно. Генка хорошо знал, что так гудят немецкие бомбовозы. «Их же далеко отогнали?» — подумал он о немцах. Инстинктивно почуяв опасность, отодвинулся в гущину прошлогодней травы, а гул все нарастал.

Самолеты появились с западной стороны, из-за меловых придонских круч. Генка стал их считать, скатился в ложбинку. Самолеты шли на восток.

…Над Дёмкиным пролетели, определил он и продолжал следить за самолетами. На Шебалино пошли, решил он, а может, и дальше. А что дальше? Сталинград, Волга. Куда и зачем летели немецкие бомбовозы, он понять не мог. Озадаченный этим фактом, он жевал травинку и продолжал следить за небом. Самолеты скрылись из виду. Можно бы и тронуться в путь, но Генку что-то удерживало. Со стороны моста по-прежнему слышались голоса, удары о железо и визг пил — там шла своя жизнь. Генка хотел было подняться, но стремительно нарастающий гул самолетов прижал его к земле. Они летели со стороны солнца, как из засады. Летели один за другим в сторону моста. Послышались мощные взрывы. Они следовали один за другим, а потом превратились в сплошной жуткий грохот. Генка чувствовал, как вздрагивала под ним земля. И вдруг все стихло. Генка осторожно привстал. Там, где был мост, стояла огромная черная туча. Слышались крики людей. Самолетов не было. Теперь он понял, куда и зачем летели бомбовозы. Им нужен был мост. Подкрались незаметно и внезапно. Страшно представить, что там произошло… А ведь он из-за любопытства, когда еще шел, хотел свернуть и поглядеть на мост. Что-то удержало. Может быть, просто устал и решил отдохнуть и отогреться на солнце. Уцелел в городе в самом пекле, а тут… Эту мысль осознал только сейчас. Генка резко поднялся и, не оглядываясь, зашагал в сторону хутора Дёмкина. Почувствовал озноб и зашагал побыстрее.

…С тех пор в Ложках стоит памятник погибшим при той бомбежке. Братская могила и памятник.

Изредка навещая тетю Дусю, Геннадий Антонович узнал, что много лет подряд откуда-то из Сибири приезжала в Ложки женщина. Клала цветы и подолгу сидела возле памятника. Видно, в братской могиле лежал близкий ей человек. Последний раз она приезжала уже с костыликом. А потом приезжать перестала… А сам он до сих пор не может спокойно вспоминать ту бомбежку.

— Понимаешь, — говорит он мне, — там же зенитные батареи стояли. — И гневно заключает: — Прозевали, одним словом. Вот и поплатились… Немцы-то и воспользовались. Хитро все сделали: утречком и со стороны солнца. — И тяжело надолго умолкает.

…В деревню Генка не подался, выживал в городе. Шастал по старым, заброшенным блиндажам, исследовал развалины, бродил по берегу Волги — а вдруг что-нибудь подвернется? Если на ночевку не прибивался в свой блиндаж, ночевал где попало — в трубах, в расщелинах, где придется. Оброс, исхудал, оборвался. Если сказать теперешними словами, то Генка бомжевал. А бомж есть бомж, что тогда, что теперь…

Однажды его потянуло на вокзал — вдруг да удастся что-нибудь добыть? Воровать Генка не умел и не хотел, а вот находить случалось.

На вокзале толкались люди — и взрослые, и такие же бомжата, как он, Генка Сиволобов. Таких бедолаг Генка угадывал сразу и почему-то обходил. Почему, сам не знал, но обходил.

В пустом желудке посасывало, иногда кружилась голова. Генка решил отдохнуть и присел на краешек скамейки.

— Мальчик, ты Геннадий Сиволобов?

Генка поднял глаза. Перед ним стояла молодая симпатичная женщина Неля Скоморохова.

— Ты меня помнишь?

— Вы тетя Неля Скоморохова, — ответил Генка.

— Узнал, узнал, — Неля улыбнулась и присела рядом с Генкой. До войны она некоторое время работала с Генкиным отцом и не раз видела Генку, когда он приходил к отцу. По тому, как выглядел Генка, она поняла, как ему живется, и все же спросила:

— Как живешь, Гена?

Генка под скамейку спрятал вконец разбитые башмаки и подумал: «Разве не видно, как я живу?»

Его давно уже никто об этом не спрашивал, никто не интересовался, как он живет. Внутри как-то странно размякло, предательски затяжелело в глазах. Генка пересилил себя и стал рассказывать. Неля внимательно слушала и этим как бы поощряла его рассказ.

Генка умолк. Молчала и Неля, а потом задумчиво сказала:

— Значит, все погибли, даже твоя Вихра. А Антон Акимыч хотел уберечь Димку, но вышло совсем плохо…

Генка молча кивнул, соглашаясь.

— Вот что, Геннадий, пойдем-ка ко мне, у меня чудом сохранился мой домик, правда, наполовину, но жить можно, — сказала Неля.

Через некоторое время они пришли к ней домой. Неля накормила Генку, искупала и даже постригла его рыжие лохмы. В гущине его волос заметила совершенно седые белые пряди. Прижала его голову к себе и заплакала. К Генке давно никто так заботливо и сочувственно не относился. Где-то в глубине сознания качнулось уже полузабытое слово «мама». Ему тоже очень хотелось заплакать, но он сдержал себя — как-никак мужчина…

До войны Неля окончила ФЗУ при заводе «Красный Октябрь». Ее там знали и помнили. Утром они поехали на завод и Неля определила Генку в заводское ФЗУ на столяра.

В 1944 году Генка окончил ФЗУ и получил специальность столяра. Поработал в столярном цехе, а затем перешел опалубщиком металлургических печей. Работа тяжеленная, не каждому здоровому мужику под силу. Зато давали хлеб, по килограмму на брата, а Генка всегда хотел есть.

Как-то проходил начальник цеха Сташук. Приостановился возле Генки.

— Вы же угробите мальчишку! — сказал он мастеру и потребовал перевести Генку в столярный. Генку перевели, но его все время тянуло к сталеварам.

Генка все-таки стал сталеваром, работал на блюминге. Он до сих пор с благодарностью вспоминает своих наставников и руководителей: начальника цеха Гришина, который впоследствии стал директором завода, обер-мастера Изотова, помощника мастера Бурмистрова, инженера Трахтенберга. Хорошие были люди, и хорошим словом их вспоминает Генка, Геннадий Антонович Сиволобов. Тридцать лет он проработал сталеваром. Из-за травмы, полученной на производстве, в сорок пять лет вышел на пенсию.

А вот Неля Скоморохова — статья особая. Встреча с ней на вокзале оказалась счастливой. Она, по существу, зажгла зеленый свет в Генкиной судьбе и дала ему, как говорится, путевку в жизнь.