Октав Панку-Яшь - Долго еще до вечера?

Но начнем с самого начала.

Стоит осень, солнечный день, свет разливается медом и айвой, мне жарко и хорошо, как в стихотворении, которое учат в первом классе, я стою на балконе и от нечего делать прислушиваюсь к разговору двух мальчишек, которым тоже жарко и хорошо, и оттого они уселись на ступеньки крыльца.

— Знаешь, ты — друг что надо! — говорит один, и я чувствую, как он набирает в грудь воздуху, чтобы подавить волнение.

— И ты — что надо! — отвечает другой, которого обстоятельства тоже обязывают набрать в грудь воздуху, разумеется, по той же причине.

— Нет уж, не сравнивай! Разве кто-нибудь другой сделал бы для меня то, что сделал ты? Если ты не втолковал мне, что с этим законом Гаусса, я бы двойку схватил, влип бы за милую душу.

— Шутишь!. Ты бы и сам разобрался. А я без твоих цветных карандашей — мои-то братишка-дошкольник затерял — определенно бы заработал по географии двойку. Во веки веков не закончил бы карту.

— Преувеличиваешь!

— Нисколько. Я всегда говорю чистейшую правду.

— Врешь!

— То есть как это вру?

— А вот так. Разве не врал мне вчера, что придашь ко мне играть в шахматы, а сам с этой образиной Лилианой в парке гулял.

— Извиняюсь! Во-первых, Лилиана не образина, а просто Лилиана и все. А во-вторых, это ты первый соврал. Ты звал меня не в шахматы играть, а помогать вытаскивать косточки из тысячи килограммов слив, чтобы твоя мама не говорила, что ты лентяй.

— Во всяком случае, меньше тебя. Ты обвязал себе щеку, будто зубы болят, лишь бы не ходить за газетой отцу.

— А ты не держал во рту стеклянный шарик, чтобы тебя но математике не вызвали?

— А ты не кукарекал на уроке?

— Смотри-ка ты, кто говорит?! А кто из нас лампочку разбил в лаборатории?

— А кто говорил, что у него нет голоса, чтобы не оставаться на хор?

— A-а! Это ты донес…

— Нет. Это ты донес, что я лампочку разбил.

— Я не доносчик, так и знай!

— Ладно. Все ясно. С нынешнего дня я тебя знать нс хочу, мы не знакомы.

— И мне все ясно. Прощай!

— Скатертью дорожка!

Я перегнулся через балкон и увидел, как они гоголем направились один — в одну, другой — в другую сторону… но через несколько мгновений замерли, как будто каждый спросил себя: «Почему мы поссорились? Отчего рассердились? С чего начали?»

Если бы у меня был тот аппарат, о котором я говорил вначале, я бы поставил повторный кадр, вернул их к началу и заставил бы выслушать первые реплики:

— Ты — друг что надо!

— И ты — что надо!

— Нет уж, не сравнивай…

— Шутишь…

ВЫ ЛЮБИТЕ ЗОНТИКИ? Я обожаю. И как у других есть коллекции марок, пуговиц или открыток, у меня есть коллекция зонтиков. Правда, пока что в ней всего один экземпляр, я хочу сказать, один зонтик, но важно не это, правда? Важно, что меня захватила идея коллекционировать зонтики. И потом, значение коллекции вовсе не обязательно в количестве собранных предметов, а в их ценности. Одна-единственная: картина Лукьяна, если уж приводить примеры, чтобы вы убедились, что я тоже кое-что понимаю, несравненно ценнее тысячи картин Думитреску Н. Павла, моего соседа по парте, который рисует автомобили лучше всех в классе, если не лучше всех в школе, да, если не лучше всех в школе.

Но вернемся к моей коллекции зонтиков, вернее, к единственному экземпляру. Вам, может быть, любопытно, как я его раздобыл? Очень просто, хотя, когда я вспоминаю тот день, мне просто не верится.

Было начало октября, вторник, и вдруг пошел дождь — как в кино. Хлестало так, что я думал, мне из школы не выйти и домой не попасть. Представляете, в моем плащике-болонье я не смел добежать и до ворот. Стою на школьном крыльце, дрожу, смотрю, как ребята ныряют в потоп, строя из себя храбрецов. То один, то другой подходит ко мне, утешая, что, мол, в конце-то концов должен же он перестать. Я проголодался как волк, да и о маме подумал, ей может прийти в голову, что я в кино без спросу ушел, в общем, я был расстроен и съежился, как птенец, брошенный кем вы там хотите.

И вдруг…

Поверите — хорошо, не поверите — как хотите. Вдруг подходит ко мне Дину, протягивает что-то вроде зонтика, именно зонтик, и говорит:

— Возьми зонтик.

Самое забавное, что вы не знаете Дину. Оставим зонтик и дождь, я расскажу вам, кто такой Дину.

Этот Дину — проблема, прошлогодняя классная проблема. Вы меня, конечно, поняли, разъяснять незачем. Ученик-проблема — что там говорить! — несчастье для класса. Не потому, что уроков не учит; как-нибудь все-таки вытянет то на пятерку, то па шестерку, это еще полбеды, не один он на свете в таком положении. Но он никогда не хочет брать обязательство, что однажды станет отличником из отличников. Когда он опаздывает и его спрашивают, почему опоздал, он смотрит куда-то в потолок, там, на потолке есть такое синее пятно, кто-то пробкой от бутылки с чернилами посадил, так он на это пятно и смотрит. Хоть режь его, ни за что не скажет, что, мол, электричество выключили и троллейбус стоял, что часы отстали или, скажем, его чуть машиной не задавило. Потом, когда классный руководитель скрашивает, кем мы хотим стать в жизни, он один во всем классе отвечает: «Надо еще подумать».

Другие заявляют, что станут академиками, космонавтами, врачами, композиторами, балеринами, киноартистами, эстрадными певцами… Да что там говорить! Нет такого двоечника по математике, который бы не сказал, что его мечта — стать инженером-электроником, а все, кому медведь на ухо наступил и кто не в состоянии запомнить наизусть хоть одну строфу, заявляют, что готовятся стать певцами и артистами. Только Дину твердит свое «Надо еще подумать». Ничего не поделаешь, такой уж он, Дину; ученик-проблема — этим все сказано.

Когда он протянул мне зонтик, я сначала посмотрел на зонтик, потом на Дину, Дину ли это, и чуть рот не разинул. Зонтик — в самом деле зонтик, Дину — Дину, мой одноклассник, который, когда речь о нем, все думает да думает. Это был в самом деле он, а не отличник, серая школьная знаменитость Джорджеску И. Ганнибал, лучший, благоразумнейший и умнейший ребенок на Терре, единственная проблема которого в связи с будущим в том, станет ли он изобретателем, как Траян Вуйя, отважным исследователем, как Эмиль Раковицэ, или изобретателем и отважным исследователем, как они оба вместе.

— Возьми зонтик, — только и сказал Дину и ушел в дождь, не дожидаясь ответа, не слушая, поблагодарил ли я его, и не желая идти вместе со мной под спасительным зонтиком.

С тех пор я, как вам сказать, страшно полюбил зонтики. И если вы ничего не имеете против, буду считать себя их коллекционером. Начинающим, разумеется, все коллекционеры с чего-то ведь начинают. Я — с зонтика Дину, Дину — с восьмерки по румынскому, в общем, что было с Дину, было в прошлом году, а что будет в этом — поживем и увидим.