Павел Шрут - Носкоеды

Вот тут-то пан Варжинец заметил, что он лишился одного носка, а под барной стойкой идет жестокая битва.

В свалке он различил своего друга.

— Хихиш! — окликнул он, и битва на секунду затихла.

Хихиш воспользовался замешательством, выскочил из кучи-малы и кинулся прочь.

Лавируя среди множества ног, он выскочил в коридор и перевел дух, хотя преследование продолжалось.

Они шли за ним по пятам, и Хихиш вскочил на столик, за которым сидел какой-то сонный толстяк.

Тот так и обмер, обнаружив перед собой носкоеда, заморгал и в ужасе замахал руками, сбив бутылку пива.

Хихиш чудом спасся.

Он оттолкнулся от стола и перепрыгнул на барную стойку. Бармен как раз разливал минеральную воду по бокалам.

Хихиш подскочил к сифону, отпихнул бармена и направил струю минералки на преследователей.

Все мы знаем, чего носкоеды терпеть не могут: воду и собак.

И это сработало.

Мокрая банда взвыла и кинулась к выходу. Только главарь обернулся на пороге и прошипел Хихишу:

— Я тття достану! Не будь я Дедерон-Ножик!

А я — Хихиш, — вежливо представился герой «Килиманджаро».

— Ну ты и храбрец! Один против такой шайки! — поражался Эгон по пути домой.

— Это потому, что у меня есть кожаный амулет от всех врагов! — радостно отозвался Хихиш.

Он хотел было снять амулет с шеи, чтобы показать Эгону…

Но амулета не было.

— Я его в драке потерял! — застонал Хихиш.

Эгон взялся утешать друга:

— Не верь в амулеты, верь в себя! — наставительно сказал он и хотел добавить еще что-то, но Хихиш крикнул:

— Я должен его найти! — и исчез так внезапно, как умеют только носкоеды.

Васила, Пепа Шпилька и Удав Чанг стояли перед Шефом, как первоклашки перед директором. Пепа Шпилька чесал в затылке, отчего из него сыпался какой-то пух.

— Моль! — брезгливо фыркнул Шеф. — В вас уже моль поселилась… А что так мало? — обернулся он к Василе.

— Все, что есть, — отозвался Васила. — Плохие нынче времена. Из нас всех только вы, Босс, нынче благоденствуете.

— Я благоденствую? — схватился за сердце Туламор Старший. — Нет никого несчастнее меня! Лишился единственного сына!

Из-за чердачной балки высунулся Рамзес:

— Папа, а как же я? — обиженно вопросил он.

— Ты пойдешь с ним! Поможешь спасти единственного брата. К тому же, только ты знаешь, что там внизу и как.

— А что там делает ваш младшенький? — подал голос Удав Чанг.

— Что можно делать в клетке? — взревел Падре.

— Но ведь… Придется разгибать решетку, — сказал Падрат. — Или… если там есть замок… — Он задумался. — Тогда отмычка. Или шпилька, вот такая, пальца в два длиной.

— Хватит! Ничего не хочу слышать кроме «Да, Шеф!». Ясно вам!?

— Да, Шеф.

— Зарубите на носу — все надо сделать быстро. Мой второй единственный сын проведет вас вниз, к этому чокнутому профессору. Пепа своей железкой, которая торчит у него из свитера, вскроет дверь.

Васила поднял руку, словно хотел что-то спросить.

— Что если его не будет дома?

— Будет он дома. Он носу из дому не кажет, все изучает что-то. На крайний случай, пусть Чанг его это своей штукой слегка…

— Придушит? — пискнул Рамзес.

— Именно, парень. А ты тем временем проведешь Василу к той стеклянной клетке, в которой этот придурок запер моего Тулика.

— И что дальше? — лицо Василы отразило мучительную работу мысли.

— А дальше ты разобьешь эту клетку, и все шито-крыто.

Васила снова поднял руку.

— Что, куда потом? — заворчал Падре. — Ко мне, сюда, на чердак, профессор сюда сроду не заглядывал. Вам все ясно наконец?

Им не было ясно, но они кивнули:

— Да, Шеф!

Пепа Шпилька брел вниз по лестнице.

Он рассматривал свои руки — грязные пальцы с опухшими суставами — и понимал, что замок ему не по зубам.

И что тогда? Бежать.

Он незаметно вытащил шпильку-отмычку из свитера и бросил ее под лестницу.

И вот уже все четверо стоят перед профессорской дверью.

— Ну что, Пепа, вперед! — скомандовал Васила.

— Пропала! — запричитал Пепа. — Моя отмычка пропала! Где же она?

Он упал на колени и очень правдоподобно изобразил поиски иголки в стоге сена.

— Чтоб тебя пополам и еще четыре раза пополам! — выругался Васила.

Тут неожиданно вмешался Рамзес:

— Я к нему лазал через вон ту дыру, — небрежно сообщил он, указывая на обитую латунью щель в двери. Туда вполне могло пролезть письмо или сложенная газета.

— Смотрите, вот, — он подтянулся, уплощился, просунул в щель голову, а потом втянулся целиком. Слышно было, как он мягко шлепнулся с той стороны.

Рамзес приземлился на стойку для обуви, которой профессор подпер дверь.

— Лезьте, я вас протащу! — крикнул он в щель для писем.

Видел бы его сейчас папа! Небось подумал бы еще, кто тут его единственный сын!

Первым полез Васила. Казалось, дверь сейчас рухнет. Ему так давно не приходилось натягиваться и вытягиваться, что он уж и забыл, как это вообще делается. Это было непросто, но в конце концов Пепа с Чангом пропихнули его внутрь.

Чанг был тощий и в щель пролез без труда. Пепе пришлось хуже — внутрь он попал, но несколько истрепался по дороге.

Оказавшись в передней, они прислушались. Из кабинета до них донеслась тихая музыка и запах сигары.

— Не спит, — сказал Рамзес и оглянулся на Василу: — Что делать будем?

Васила не слишком-то уютно чувствовал себя в аккуратной профессорской квартире с паркетными полами, картинами на стенах и книжными шкафами. Это было не то, к чему он привык.

— А сам что скажешь, парень? Ты-то, небось, знаешь его как собственный носок.

Васило нагло ухмыльнулся, и все сразу поняли, что он не знает, что делать.

Рамзес, сдерживая самодовольство, деловито кивнул.

— Мы тут с братом с детства играли.

— Играли? — вытаращился Васила. — Как играли? С чем играли?

— Да не с ним, — успокоил Рамзес. — Мы ему показывались, морочили говову и таскали носки с ног. Он был вполне доволен. Все в блокнотик записывал, а один раз так даже и зарисовал. Очень похоже вышло.

— Вы ему показывались! — взревел Васила. — Да ведь… да ведь это строго-настрого запрещено! Это же… — он задохнулся, не в силах подобрать слов.