Павел Шрут - Носкоеды

— Понимаешь, Хихиш, — неспешно начал пан Боно, — носками занимаются твои родители. А я занимаюсь всем остальным.

Тут уж забеспокоился дед. Хихиш отлично слышал, как тот пробормотал: «Остальное! Что это за остальное, хотел бы я знать!»

Но всух он этого не сказал — не успел, Потому что пан Боно наконец-то начал рассказывать о папе и маме Хихиша.

О том, какую важную работу ведут они в Африке и с какими ужасными опасностями им приходится встречаться.

Рассказывал он долго и подробно, и это была настоящая хвалебная речь в честь хихишевых родителей — красивая и увлекательная.

Хихиш слушал и исполнялся гордости за своих замечательных родителей, которые занимаются такой опасной работой.

Только грусти его это не развеяло.

Тут из квартиры пана Варжинца послышался шум, и Хихиш догадался, что его друг пришел домой и сейчас увидит на подушке непарные носки из крематория и записку «Спи сладко, Эгон».

Эта мысль заставила его улыбнуться.

— Ты славный паренек, — похвалил его пан Боно и засобирался уходить.

На запястье у него что-то поблескивало.

— Хорошие часы, — восхищенно поцокал языком Хихиш.

— Часы и компас в одном, — пояснил посол и вдруг с размаху хлопнул себя по лбу: — Чуть не забыл!

Он полез в карман и протянул Хихишу маленький кожаный мешочек.

— Это тебе от твоих.

Хихиш быстро схватил мешочек:

— Что это??

— Мама послала тебе амулет.

— Хихи, амулет! — изумился Хихиш.

— Судя по смеху, ты не слишком-то веришь в амулеты, как и я. Ну тогда считай это просто сувениром.

— До свидания, Ваше Превосходительство, — сказал дед в дверях, и видно было, как он перевел дух.

Пальцы Хихиша немного тряслись, когда он открывал мешочек. В отличие от Его Превосходительства, он как раз в амулеты верил. Он ожидал, что это будет сушеная жаба, или тигриный зуб, или что-то в этом роде, но амулет выглядел как грибок для штопки чулок.

Только он был не из дерева, а из рога белого носорога.

Мешочек с амулетом Хихиш повесил на шею. Ему казалось, что тот излучает тепло африканского солнца.

Пан Боно сказал, что такие амулеты носят на груди африканские воины, чтобы защититься от вражеских стрел. И засмеялся.

Хихишу это совсем не показалось смешным, но Эгону он об этом рассказывать не стал. Вдруг бы он тоже стал смеяться?

Он зашел навестить приятеля поздним утром и увидел, что тот надраивает свою трубу.

Нынче вечером я играю в одном баре на том берегу, — сказал Эгон. — А ты что будешь делать?

А я пойду с тобой!

Хихиш, музыканты привыкли к ночным посиделкам, а тебе, небось, надо рано ложиться?

— Не, — отозвался Хихиш. — Я ложусь так же поздно, как и ты.

— Это как?

— Ты мог бы и сам догадаться. Носкоед перенимает все привычки своего домохозяина — и хорошие, и дурные.

— Ага… стало быть, когда ты чистишь зубы по утрам, ты тоже забрызгиваешь пастой всю ванную? — рассмеялся Эгон.

— Мы, носкоеды, зубы не чистим, мы воду не любим, — обиделся Хихиш.

— Ну прости, пожалуйста.

Хихиш надулся. У пана Варжинца был один-единственный способ его утешить. Он натянул на ногу изысканный носок (из крематория) и сказал:

— Ладно, возьму тебя с собой. Называется бар «Килиманджаро». Только там народу полно.

— А что это значит?

— Да толпа!

— Да нет! Килиманджаро!

— Это гора в Африке.

— Класс, — сказал Хихиш.

«Килиманджаро» представлял из себя обветшавшее двухэтажное здание. Окна без стекол были заколочены досками, и никто там не жил. На первом этаже доживал свои дни рок-клуб.

В этот вечер в «Килиманджаро» пан Варжинец с небольшим оркестром играл совсем не ту музыку, что давеча на государственных похоронах — хотя по сути это были похороны. Это последний концерт клуба перед закрытием.

Хихишу надлежало смирно сидеть в футляре от трубы, который Эгон ставил у ног.

На этом Эгон настаивал.

В маленьком зале было тесно и накурено. В полумраке люди обнимались или танцевали, а те, кому это поднадоело, дремали за барной стойкой.

Хихиш тоже было начал клевать носом, но вдруг встрепенулся. Чутье носкоеда забило тревогу.

В зал просочился добрый десяток каких-то странных носкоедов.

Они выглядели как стая шакалов, которые так и смотрят, на кого бы накинуться.

Тощие, с горящими глазами, и у каждого в ухе — английская булавка.

Раздался короткий свист, и несколько носкоедов метнулись к бару, а остальные рассыпались меж столиков.

У того, кто свистел, самого тощего и странного из всех, было целых две булавки — по одной в каждом ухе. Он остался у входа, принюхиваясь и прислушиваясь, словно в поисках добычи. Очевидно, это был главарь шайки.

В зале тем временем то тут, то там раздавались испуганные вопли. Какая-то барышня хватилась своего полосатого чулка. Двое посетителей обалдело таращились друг другу на ноги.

— Ты в одном носке!

— А сам-то?!

Никогда в жизни Хихиш не видал такого нашествия Носкоеды же всегда охотятся поодиночке!

Выбрав себе носок, они похищают его незаметно и даже, можно сказать, изящно. Так, чтобы обворованный ощутил призрачное касание тайны.

А эта банда сдирала носки силой — и сколько!

Хихиш выскочил из футляра. Нужно было что-то делать, но он не знал — что? Не защищать же ему людей от носкоедов?!

Он оглянулся на Эгона, но тот играл соло и суматохи в баре явно не замечал.

Он притоптывал ногой в такт, и главный шакал не спускал глаз с его носков. И с того, что с бордовой каймой, и с того, что с серебряной нитью.

Еще пара шагов — и он кинется.

Ну уж нет!

Хихиш решительно нагнул голову и пошел в атаку. Главарь шайки нападения не ожидал. Он охнул и пошатнулся.

— Это еще что… — прошипел он.

Он был очень сильный. Одной рукой он сжимал Хихишу горло, а другой тянул носок с ноги Эгона. Хихиш изо всех сил наступил ему на запястье, тот двинул локтем — и вот они уже покатились, сцепившись.

Эгон как раз достиг самых высот своего соло и ведать не ведал, что там делается внизу.

Шакал уже овладел носком с бордовой каймой — но ему хотелось оба.

Он извернулся и попытался с размаху пнуть Хихиша ногой — но вместо того попал по одному из собственных приятелей, которые поспешили на помощь.

Приятель взлетел в воздух и угодил точнехонько в Эгонову трубу.

Вместо радостных, звучных нот раздался громкий хрип. Трубу забило.

Эгон набрал побольше воздуху и дунул. Носкоед вылетел и повис на вешалке у входа.