Павел Шрут - Носкоеды

— Так ведь на секундочку! — оправдывался Рамзес. — Он ни разу нас не поймал. Мы всегда успевали слиться, как хамелеоны, понимаешь?

Рамзес оглянулся на Пепу и Удава в поисках поддержки, но те выглядели еще испуганнее, чем Васила.

— Ну хватит болтать! — спохватился Васила. — С вашими шалостями пусть дома разбираются. сюда нас Шеф послал за другим! И я пошел! Прикройте меня!

И Васила бесстрашно ворвался прямо в кабинет.

Профессор Кадержабек выронил теннисную ракетку и всплеснул руками. Он не верил своим глазам.

Перед ним стоял такой большой, могучий и лохматый носкоед, что профессору пришлось себя ущипнуть для проверки.

Нет, он не спал. Это был не сон, а самая что ни на есть реальность. Профессор тихонько попятился к письменному столу, на котором лежали блокнот и ручка.

Он был просто обязан зарисовать этот великолепный экземпляр. Хотя бы наскоро.

Но стоило ему открыть блокнот, как носкоед исчез.

Раз — и нету. Только теннисная ракетка тренькнула еле слышно.

(Потому что Васила прыгнул на нее и слился).

Шпилька и Удав восприняли это как сигнал к атаке.

Они проскользнули в кабинет и быстренько огляделись.

Профессора они не заметили — он, не долго думая, юркнул под письменный стол.

В руках у него были блокнот и карандаш.

Он был словно в трансе. Охваченный азартом естествоиспытателя, он быстро делал один набросок за другим.

Ну же, скорее. Вот того, длинного и тощего, и второго, растерянного и встрепанного носкоеда.

Вот они у него в альбоме…

…а вот в комнате!

Но стоило ему шевельнуться — носкоеды исчезли.

Лишь качнулся застекленный портрет профессора, висевший на стене, да пискнула под шкафом резиновая мышь, которую загнал туда сенбернар пани Ворачковой.

Автор монографии «Жизнь непарных носкоедов» отлично знал, что это значит. К хамелеонским трюкам носкоедов он привык еще с тех пор, как его начали донимать два юных сорванца.

Господи, подумал он, как бы заполучить этих превосходных особей! Вот это было бы исследование!

Он оглянулся на террариум в дальнем углу кабинета. Там что-то происходило! Он скрипел и шатался.

Это Рамзес пытался раскачать террариум. Однако самого его видно не было: стоило профессору обернуться, как Рамзес слился с узором ковра.

Профессора внезапно озарило. А что, если это нашествие носкоедов на его храм науки — вовсе не случайность?!

Нет ли тут связи с тем странным голосом в телефонной трубке? И прочими дурными предзнаменованиями?

А что, если — и тут у него голова пошла кругом — что если это десант? Спецназ, коммандос, отправленные главным носкоедским штабом, чтобы вызволить пленника?

А если так, продолжал думать профессор, то придется же переписывать весь труд. Это полностью меняет представление о носкоедах как о застенчивых и милых домашних зверушках, единственный недостаток которых — страсть к носкам.

— Тулик, не бойся, мы тебя спасем! — вдруг завопил Рамзес, колотя по крышке террариума.

Васила спрыгнул с теннисной ракетки и заорал на Чанга, который оставил в покое Губертову мышь и выбрался из-за шкафа:

— Прыгай на него! Заткни его!

Чанг выхватил свою удавку и кинулся на подмогу.

Однако подскользнулся на гладком паркетном полу, схватился за скатерть и стянул ее на себя — вместе с китайской вазой и посудой, оставшейся после ужина.

Раздался такой грохот и звон, что на первом этаже залаял Губерт и разбудил хозяйку.

— На помощь! Помогите!

Это вопил Туламор-младший.

Он все видел из своего стеклянного плена и перепугался, что про него попросту забудут в суматохе.

Тут со стены обрушился портрет профессора, и от него отлепился Пепа Шпилька.

Он увидел, как Васила с неноскоедской силой навалился на террариум. На спине и плечах у него вздулись буграми мышцы.

И Рамзес стиснул зубы и помогал как мог.

Пепа был не шибко силен, зато хорошо соображал. Он приволок из угла швабру и, когда Васила с Рамзесом сумели приподнять террариум, сунул палку в щель.

Все вместе — Чанг присоединился к ним — они навалились на палку от швабры, и…

Террариум перевернулся.

Туламор-младший выскочил наружу. Поправил узел на своем щегольском клетчатом платке и с наслаждением потянулся.

Он был свободен.

УРА!!!

Но насладиться победой носкоеды не успели.

И ноги в руки взять тоже не успели, потому что за дверью раздался пронзительный визг Цветы Ворачковой и басовитый лай сенбернара Губерта.

Это привело профессора Кадержабека в чувство.

Он, конечно же, видел всю спасательную операцию, но был так портясен тем, как проявили себя носкоеды, что буквально прирос к месту. Только карандаш в его руке без устали записывал и зарисовывал все, что происходило.

Но теперь ему пришлось срочно бежать к дверям, за которыми расшумелась его квартирантка.

Он чуть-чуть приотворил дверь — стойка для обуви так и норовила на него упасть — и яростно зашептал:

— Пани Цвета, сейчас же идите спать! У меня все в порядке!

Пани Цвета, одетая в ночную рубашку, испуганно отшатнулась, но Губерт оттолкнул профессора и уже пыхтел на пороге кабинета.

Носкоедов как громом поразило.

Каждый поскорее слился с тем, что попалось под руку.

Потому что каждый носкоед с пеленок знает: самый страшный враг носкоеда — собака!

Что всегда говорил дедушка?

«Помни, малыш, хуже всех — таксы и терьеры, но любая дворняжка с младых когтей норовит поймать и разодрать носкоеда… а тренируются на носках! Никакие хамелеонские штучки не помогут. Носкоед, конечно, сольется с чем угодно, да только псу на это плевать — у него нюх. Собаке носкоеда учуять проще простого!»

Что и продемонстрировал сенбернар.

Чанг слился с фикусом — Губерт повалил фикус. Рамзес привычно притаился на тапке профессора — Губерт вцепился зубами в тапок. Пепа Шпилька выбрал веник — Губерт взялся трепать веник.

Только до Василы не добрался. Потому что Васила оттолкнулся от кресла и мощным прыжком взлетел аж на письменный стол.

И слился там с «Жизнью носкоедов».

Это было лучшее укрытие из всех возможных. Отличный выбор!

Сенбернар остался в дураках.

А профессор? — Ну, профессор! Он кинулся к книге, как львица к львятам, на которых напал буйвол. Он прижал книгу к груди и защищал ее собственным телом.