Павел Шрут - Носкоеды

Карлос сунулся было внутрь, но тут же отпрянул. По ногам ему с писком пробежала потревоженная стайка мышей и скрылась в приоткрытой каюте возле трапа.

Из которой раздался дикий рев.

Карлос схватил железный прут, валявшийся в углу.

— Сиди тут, — велел он Рамзесу.

И ринулся в каюту.

На койке развалились три носкоеда. Выглядели они довольно жалко.

Одного из них Карлос уже видел на пристани. Такого верзилу трудно было не запомнить.

— Пардон, что помешал, — Карлос дружески кивнул великану. — Мы, кажется, знакомы. По крайней мере, виделись, — уточнил он.

— Меня в этом городе все знают, — ухмыльнулся верзила. — Я — Васила.

Да-да-да. Тут отсиживались Васила, Удав Чанг и Пепа Шпилька.

Когда вчера они вернулись без Туламора-младшего, на чердаке произошло землетрясение.

А потом цунами.

Босс в ярости швырял целые охапки носков и топал ногами.

Потрепанная троица вывалилась на улицу, и Васила отвел их на судно, которое называл «мой плавучий дом».

Там они могли привести себя в порядок и хотя бы выспаться.

— Вы тут больше никого не видали? — поинтересовался Карлос.

— Сюда никто не ходит, — буркнул Васила. — А ты что — ищешь кого?

— Хороший вопрос. Тут кое-кто брата ищет. Похоже, его похитили. И похоже, не обошлось без Дедерона Ножика и его банды.

Карлос свистнул, и в дверях возник Рамзес.

— Дядя Васила!

— Рамзес!

Удав и Пепа онемели. У Чанга язык прилип к гортани, а Пепа свой так и вовсе чуть не проглотил.

— Так-так-так, — протянул Карлос. — Веди-ка их, Рамик, наверх, порадуй папу.

— Босс здесь? — ахнул Васила.

Для такого большого парня он был изрядно трусоват. Но прошептал осторожно:

— А что с Туламором-младшим?

Рамзес только покачал головой и пошел прочь. Васила, Удав и Шпилька поплелись за ним.

Внизу остался только Карлос. Вооружившись железным прутом, он обшарил все углы, но никаких следов похитителей или их жертвы не обнаружил.

У профессора Кадерджабека было замечательное настроение. Был бы помоложе — кувырнулся бы через голову. Вот это повезло!

У него кружилась голова, но это было даже приятно. Он уже и не помнил, когда так было в последний раз. Как — так? Он подыскивал подходящее слово — и нашел его:

— Ух какой кайф! — завопил он в голос.

Один раз с ним уже такое было. С тех пор у него и висела на стене ракетка, которая подходила к его кабинету, как шуба к бане.

Ботаник-студент, типичный отличник с виду, он вдруг начал бегать на корт. Партнер ему был не нужен. Хватало бетонной стенки.

Он лупил по мячику с такой силой, что ракетка звенела.

И не замечал, что уже несколько дней за ним наблюдает длинноногая блондинка, которая играла на соседнем корте с подружкой.

Однажды она сама к нему подошла и отважно предложила постучать мячиком вместе. У Рене закружилась голова. А когда девушка переобулась в тенниски, он голову и вовсе потерял.

Он смотрел во все глаза, как из белых носочков показались розовые пальчики. Он уже тогда интересовался носками, и такое сочетание его потрясло.

Она улыбнулась и предложила ему подавать первым. Рене подбросил мячик и привычно по нему ударил. Как будто перед ним была стена.

Миниатюрная блондинка, получив мячом, довольно быстро пришла в себя, но больше на корте не появлялась.

И Рене повесил ракетку на гвоздь.

Все свое время он теперь отдавал изучению носков. Он узнал их историю и происхождение. Он изучил носки со всего мира, но более всего жаждал разгадать вечную тайну: куда и почему у людей пропадают носки? Так он обрел свою истинную страсть — носкоедов!

— Ух какой кайф! — повторил профессор и вернулся к столу, на котором лежали рисунки бродяг-носкоедов.

Целый день он доводил до ума поспешные наброски, сделанные на набережной, и теперь наконец-то был ими доволен.

Вот будет сюрприз для Академии Наук! А как они будут смотреться в его труде «Жизнь носкоедов»! А уж та глава, в которой он опишет историю своего знакомства и дружбы с юным носкоедом Рамиком и его кузеном Хихишем! Это тянет на Нобелевку!

Звонок телефона нарушил течение приятных мыслей.

Он так трезвонил, что трубка прямо-таки подпрыгивала на рычаге.

Профессор поднял трубку и севшим голосом сказал:

— Слушаю вас.

— Прекрасно! Вот и слушай, если хочешь вернуть сыночка. Я тебе это устрою — за небольшую мзду! Пара мешков с носками, всего-то. Разных размеров, разных выпусков — и чтоб без фокусов! Я с тобой свяжусь.

Щелк. И тишина. Хорошего настроения как не бывало. На сердце у профессора заскребли кошки.

Ножик Дедерон самодовольно посмотрелся в треснутое зеркало, висевшее над стойкой в «Килиманджаро». Только что он позвонил отсюда по тому номеру, что ему назвал Туламор-младший.

Он представлял себе разъяренного Большого Босса. Неплохо Дедерон его зацепил — тот аж дар речи потерял.

Дедерон вынул из серебряной коробочки детский носок и макнул его в пиво. Потом привычным жестом свернул носок в тугой жгут и сунул в пасть.

Через некоторое время он спустился в подвал. Там, в одной из каморок за зеленой дверью томился Туламор-младший.

Комнатка была только-только на одного, почти без света; связывать или затыкать рот Туламору не стали. Дедерон никого не допускал к пленнику, но сам захаживал — перекинуься парой слов.

Сейчас ему вспомнился самый первый разговор — после того, как он сам с тремя подручными налетел и утащил пленника, так что никто из бродяг и ухом не повел.

— Я — Дедерон Ножик, — представился он тогда. — А ты который из двух? У Падре же близнецы, верно? Туламор-младший и Рамзес?

— Туламор я, — отозвался Тулик. — Что еще за Падре?

— Ну как же! Сам Туламор-старший, Падре и Большой Босс, самый крестный из всех отцов!

У Туламора так искренне отпала челюсть, что Дедерон поневоле уверился в полной его неосведомленности.

— Вот так так! — он так и зашелся от хохота. — Папаша остепенился, а про былые делишки ни мур-мур? Ну да ладно… Все равно ты узнал бы, не сейчас, так потом… когда выкуп принесут. А до тех пор побудешь при мне. Или оставить тебя тут одного?