Шарон Крич - Две луны

– Чё за дела, Фиби-со-льдом? Давай колись!

И я ни с того ни с сего вдруг выдала:

– У каждого своя повестка дня.

Бен споткнулся на ровном месте, а Мэри Лу посмотрела на меня как на ненормальную. Я очень надеялась, что мы застанем Фибину маму дома. Даже когда оказалось, что дверь заперта, я не теряла надежды.

– Ты точно хочешь, чтобы я зашла? – спросила я. – Может, тебе надо побыть одной?

– Мне не надо побыть одной, – отчеканила Фиби. – Позвони папе и спроси, можно ли тебе сегодня тоже остаться.

Едва переступив порог, Фиби окликнула: – Мама?

Она обошла дом и проверила все комнаты.

– Ну вот, – сказала она. – Я собираюсь найти улики, доказательства того, что псих забрался сюда и похитил мою маму.

Я хотела ей сказать, что она просто удит рыбу в небесах и скорее всего её маму никто не похищал, но слишком хорошо знала, что Фиби не захочет это слышать.

Когда моя мама не вернулась, я чего только не воображала. Может быть, у неё последняя стадия рака, и она не захотела нам сказать и укрылась в Айдахо. Может быть, у неё сотрясение мозга и потеря памяти, и она бродит по Льюистону, забыв, кто она такая или представляя себя кем-то другим. Мой папа терпеливо объяснял:

– У неё нет рака, Сэл. У неё нет потери памяти. Это всё рыба в небесах.

Но я ему не верила. Может, он просто старался защитить её – или меня.

Фиби прошлась по всему дому, исследуя стены и ковры в поисках пятен крови. Она обнаружила несколько подозрительных пятен и волосков неизвестного происхождения. Пятна она пометила стикерами, а волосы собрала в конверт.

Пруденс явилась домой вся взмыленная. – У меня получилось! – заявила она с порога. – Получилось! – она запрыгала по дому. – Я теперь чирлидер! – А когда Фиби напомнила ей, что их маму похитили, она отмахнулась: – Брось, Фиби, никто её не похищал! – Тут она вдруг перестала прыгать и сунула нос на кухню: – Так, и что у нас сегодня на ужин?

Фиби полезла шарить по полкам. Пруденс повезло больше: она распахнула морозилку и воскликнула:

– Ты только посмотри!

На какой-то жуткий момент я подумала, что она нашла там части тела. Что может быть… всего лишь может быть , Фиби права. Может быть, псих расправился с её мамой. Я боялась смотреть. Я только слышала, как Пруденс что-то передвигает в морозилке. По крайней мере она не кричала от ужаса.

Там не было частей тела. Вместо этого там оказались пластиковые контейнеры с аккуратными этикетками вроде «Брок-чеч. зап., 350, 1 час», прочла Пруденс. Или «Мак. с сыр., 325, 45 мин.». И ещё в том же духе.

– Что за брок-чеч. зап.? – удивилась я.

Фиби заглянула под крышку. Внутри оказалась бесформенная жёлто-зелёная масса.

– Запеканка из брокколи и чечевицы, – сообщила она.

Когда их папа вернулся домой и с удивлением обнаружил готовый ужин, Пруденс продемонстрировала ему содержимое морозилки.

– Хмм, – только и сказал он.

За ужином все молчали.

– Я не думаю, что у тебя есть известия… от мамы? – спросила Пруденс отца.

– Пока нет, – ответил он.

– Я думаю, нам надо позвонить в полицию, – сказала Фиби.

– Фиби!

– Я серьёзно ! Я обнаружила несколько очень подозрительных пятен, – и Фиби показала белевшие под столом стикеры.

– Что там делают эти бумажки? – удивился папа.

Фиби объяснила, что предположительно это пятна крови.

– Крови? – Пруденс замерла с вилкой у рта.

А Фиби уже принесла конверт и вытряхнула на стол волосы.

– Волосы неизвестного происхождения, – сообщила она.

– И-и-и, – только и выдала Пруденс.

Мистер Уинтерботтом со стуком положил на тарелку вилку и нож. Взял Фиби за руку, распахнул морозилку и показал на пластиковые контейнеры и сказал:

– Иди сюда. Если твою маму похитил псих, у неё было бы время приготовить всю эту еду? Могла ли она попросить: «Подождите немного, мистер Псих, чтобы я могла приготовить десяток-другой ужинов для моей семьи, чтобы они не голодали, когда меня похитят»?

– Тебе наплевать, – не сдавалась Фиби. – Всем вообще наплевать! И у каждого своя идиотская повестка дня!

Я ушла сразу после ужина. Мистер Уинтерботтом был у себя в кабинете и обзванивал подруг жены, стараясь выяснить, нет ли у них каких-то предположений, куда она могла податься.

– По крайней мере, – сказала мне Фиби, – он хоть что-то начал делать, но я всё равно уверена, что надо звонить в полицию.

Не успела я отойти от Фибиного дома, как с соседнего крыльца до меня донёсся голос Маргарет Кадавр, похожий на шелест мёртвых листьев:

– Сэл? Ты не хочешь зайти? Твой папа как раз здесь. Мы едим десерт. Побудь с нами.

– Давай, Сэл, – у неё за спиной появился папа. – Не вредничай.

– Я не вредничаю, – отчеканила я. – И мне надо домой, делать домашку по английскому.

– Я лучше тоже пойду, – папа повернулся к Маргарет. – Извините…

Маргарет ничего не сказала. Она просто стояла на крыльце, пока папа вернулся в дом за пиджаком и вышел ко мне. Я знала, что веду себя плохо, но чувствовала, что одержала маленькую победу над Маргарет Кадавр.

По дороге папа спросил, не вернулась ли домой Фибина мама, я ответила:

– Нет. Фиби решила, что её похитил псих.

– Псих? Это не слишком надуманно?

– Поначалу я тоже так считала, но ведь в жизни всякое бывает, правда ведь? Я имею в виду, что это могло случиться. И это мог на самом деле оказаться псих, который…

– Сэл!

Я готова была рассказать про дёрганого парня и загадочные послания, но тогда папа сказал бы, что я вредничаю. И вместо этого я сказала:

– Откуда ты можешь знать, что кто-то – пусть не обязательно псих, – но кто-то – не заставил маму уехать в Айдахо? Может, её шантажировали…

– Сэл. Твоя мама уехала, потому что хотела уехать.

– Ты не должен был её отпускать.

– Человек не птица. Его не посадишь в клетку.

– Она не должна была уезжать. Если бы она не уехала…

– Сэл, я уверен, что она собиралась вернуться, – мы уже были возле дома, но он не входил внутрь. Мы сели на ступеньках крыльца. – Ты не можешь предсказать – человеку не дано предвидеть – и ты не можешь знать…

Он потупился, и я почувствовала, как гнетёт его горе. Я извинилась за то, что вредничала и обижала его. Он обнял меня, и мы ещё долго сидели на крыльце: два человека, совершенно растерянные и печальные.

– Как твоя покусанная нога, крыжовничек? – спросил дедушка. Он беспокоился из-за бабушки, но не столько из-за ноги, сколько из-за хриплой, тяжёлой одышки. – Остановимся в Бэдлендсе?

Бабушка только кивнула.

И чем ближе мы подъезжали к Бэдлендсу, тем настойчивее делался шёпот у меня в ушах: не спеши-не спеши-не спеши !

– Может, нам не ехать в Бэдлендс? – не выдержала я.

– Что? С какой стати? Мы обязательно поедем! – возразил дедушка. – Да мы уже почти на месте! Это же национальная гордость!