Рабиндранат Тагор - Свет и тени

Действительно, если бы горе не сделало Бриндабона глухим и слепым и он рассуждал здраво, это бы его успокоило. Ни мать, ни бабка не принимали лекарств, когда заболевали. Так было всегда в этом доме. Но теперешние люди и умирать-то не хотят по-старому!

В то время, о котором я рассказываю, англичане только что вторглись в Индию, но и тогда уже старики, покуривая трубки, сокрушенно покачивали головами, глядя на молодежь.

Как бы там ни было, но передовой для того времени Бриндабон поссорился с отсталым Джогонатхом:

— Я ухожу!

Отец немедленно согласился на его уход, заявив, что если он когда-нибудь даст Бриндабону хоть одну пайсу [12] Пайса — мелкая разменная монета в Индии. , то пусть все считают, что он пролил кровь коровы [13] По канонам индуизма, корова — священное животное; убивать ее или употреблять в пищу ее мясо считается тяжким грехом. . Бриндабон, в свою очередь, ответил, что если он когда-нибудь наследует состояние Джогонатха, то это будет равносильно убийству матери. После этого отец с сыном расстались.

Жители деревни были рады этому небольшому происшествию, нарушившему однообразие их жизни. Все они по мере сил стали утешать Джогонатха, особенно после того, как узнали, что он лишил сына наследства. Все утверждали, что только в наше время можно поссориться с отцом из-за какой-то невестки.

При этом прежде всего подчеркивался тот факт, что, если умрет невестка, то спустя некоторое время можно найти другую, но уж если умрет отец, другого не найдешь, хоть все глаза прогляди! Без сомнения, довод очень веский, но мне кажется, что такой сын, как Бриндабон скорее бы обрадовался последнему, чем опечалился.

Нельзя сказать, чтобы после ухода Бриндабона отец особенно страдал. Во-первых, с уходом сына сократились расходы, а во-вторых, Джогонатх освободился от постоянного страха: старика всегда преследовала мысль, что его отравят. После смерти невестки этот страх несколько рассеялся, а с уходом сына Джогонатх окончательно успокоился.

Только одно его мучило: вместе с сыном ушел и внук — четырехлетний Гокулчондро. Расходы на пищу и одежду Гокула были относительно невелики, и старик любил внука. Но все же, несмотря на неподдельное горе, он прежде всего прикинул, насколько меньше теперь, с уходом двоих, он будет тратить в месяц и сколько на этом сбережет.

А все-таки трудно стало жить в опустевшем доме. Старику не хватало обычных шалостей Гокулчондро: никто не мешал ему молиться, не похищал его еды во время обеда, не убегал с чернильницей, как только он садился подсчитывать расходы. Джогонатх начинал даже страдать оттого, что мылся и ел без помехи.

Ему казалось, что такую ничем не нарушаемую пустоту человек ощущает только после смерти. Особенно тяжело становилось старику, когда он видел дырку, сделанную его внуком на заштопанном одеяле, или чернильное пятно, посаженное упомянутым художником на циновке. Дед очень бранил неугомонного мальчишку за то, что тот за два года вконец изнашивал дхоти [14] Дхоти — индийская мужская одежда: кусок ткани, обертываемый вокруг бедер и спускающийся ниже колен. , а теперь, когда старик увидел грязные тряпки, брошенные в комнате, где прежде спал Гокул, на его глаза навернулись слезы. Он не сделал из этих тряпок фитили для лампы, как поступил бы раньше, не употребил их на что-нибудь другое в домашнем хозяйстве, а бережно спрятал в сундук и обещал самому себе, что, если Гокул вернется, он никогда не упрекнет внука, даже если тот будет изнашивать дхоти за год.

Но Гокул не вернулся. Джогонатх старел и старел, а опустевший дом казался ему с каждым днем все более пустым.

Джогонатх не мог больше спокойно сидеть дома. Даже в полдень, когда все почтенные люди спали после обеда, он с трубкой в руке бродил из одного конца деревни в другой. Дети, встречаемые во время этих одиноких послеобеденных прогулок, бросали игры, завидев его, отбегали на безопасное расстояние и дразнили старика, выкрикивая стихи деревенского поэта о его скупости. Боясь остаться голодными, люди не решались произносить его имя [15] В Бенгалии существует поверье, что тот, кто произнесет имя скряги, не должен есть целый день. , поэтому каждый звал его по-своему: старики — Джогонаш, а дети — «Летучая мышь». Почему они дали ему такое имя, неизвестно. Возможно, его худая, бескровная спина чем-то напоминала этого зверька.

Однажды в полдень, прогуливаясь в прохладной тени манговых деревьев, росших вдоль деревенской дороги, Джогонатх увидел незнакомого мальчика. Очевидно, это был главарь, учивший деревенских ребят какому-то новому озорству. Дети, покоренные силой воли и богатым воображением мальчика, беспрекословно повиновались ему.

Увидев старика, дети перестали играть, а неизвестный мальчик смело подошел к Джогонатху и дернул за край его чадора. В то же мгновение из чадора выпрыгнула ящерица, сбежала по телу старика вниз и исчезла в кустах. От ужаса старик похолодел. Дети радостно зашумели. Не прошло и минуты, как с плеч Джогонатха исчез платок и появился на голове незнакомого мальчика в виде тюрбана.

Джогонатх был очень доволен таким знакомством с неизвестным человечком. Давно уже никто из ребят с ним так не фамильярничал. Поговорив и много пообещав мальчику, Джогонатх внушил ему некоторое доверие к себе.

— Как тебя зовут?

— Нитай Пал.

— А где ты живешь?

— Не скажу.

— Как зовут твоего отца?

— Не скажу.

— Почему не скажешь?

— Я убежал из дому.

— Почему?

— Отец хотел отдать меня в школу.

«Отдать такого ребенка в школу — ведь это только пустая трата денег и лишь свидетельство глупости его отца!» — мелькнуло в уме Джогонатха.

— Будешь жить у меня?

Мальчик ничего не имел против и расположился у старика так бесцеремонно, точно под деревом у дороги. Но это еще не все: он стал таким требовательным в отношении еды и одежды, будто раньше уже уплатил за все. Из-за этого он, как и следовало ожидать, время от времени ссорился с хозяином дома. Легко было прогнать собственного сына, а теперь вот Джогонатху приходилось подчиняться чужому ребенку!

Деревенские жители удивлялись, наблюдая, как Нитай Пал хозяйничает в доме Джогонатха. Было ясно, что старик долго не проживет и все его состояние достанется этому чужому, неизвестно откуда взявшемуся мальчишке.

Все очень завидовали мальчугану и только и думали о том, чтобы как-нибудь навредить ему. Но старик оберегал его как зеницу ока.

Время от времени мальчик угрожал, что уйдет, и Джогонатху приходилось его уговаривать.

— Сын мой, — говорил он, — я умру и оставлю тебе все свое состояние.

Хотя мальчику было немного лет, но он уже хорошо знал цену такого обещания.