Михаил Фарутин - В Зарницах

Вот они шумной ватагой бегут к нашему дому. На их лицах удивление, испуг и тревога.

— Что там случилось-то? Эй вы, щеглы белоголовые! — кричит Макар Иванович, по пояс высунувшись в открытое окно.

— Да как же, дядя…

— Макар Иванович!

— Никогда этого не было…

— Чего смотрели пастухи?

— А ну, идите сюда ближе! Да говорите толком, кто-нибудь один, а то разжужжались, как шмели! Ну, говори, Серёжа. Да, никак, ты плачешь?

— Дедушка, Отрада не вернулась со стадом! — еле сдерживая всхлипывания, отвечает Серёжа.

— Она всегда впереди всех с пастбища возвращается!

— Наверное, в трясине завязла.

— А может, медведь задрал! — кричат, перебивая друг друга, ребята.

— Отрада не вернулась? — Лицо Макара Ивановича приняло озабоченный вид. — А где паслось стадо?

— За Сырями! — хором отвечают ребята.

— А пастух где?

— Пастух ещё не возвращался. Подпасок передал, что он остался в лесу искать Отраду.

— Ну, вот что, ребята, слезами делу не поможешь. Подождём пастуха — возможно, он её найдёт и пригонит. Всё равно теперь идти искать поздно: пока дойдём до леса — будет темно.

— Отрада не вернулась… Это корова умная и сильная, — как бы про себя, говорит Макар Иванович. — На сук напоролась или ногу повредила — это ещё полбеды. Боюсь, не попала ли она в медвежьи когти. И Отрады жалко, и ребят жалко… Ведь эти озорники, — обращаясь к нам, говорит старик, и довольная улыбка пробегает по его лицу, — взяли шефство ещё над телятами, а теперь это лучшие коровы нашей фермы. Их доярки так и называют: «Пионерки». Сколько трудов на них положили ребята! Ведь дня не пройдёт, чтобы они не были на скотном дворе. И вымоют их, и вычистят, и стойло уберут, и проверят, правильно ли и вовремя ли их накормили. Ведь вот, как из школы придут, так сразу и бегут на ферму. Смотришь на них, и ещё больше жить хочется. Эх, прожить бы ещё годков десять — пятнадцать!

— Что вы, Макар Иванович, вам ещё жить да жить! — отвечаю я.

— Да я ещё ничего, силу чувствую, только вот глаза сдали. Взять, к примеру, сегодня: ведь тетерев-то из-под ног поднялся, а я раз-раз — и мимо! Перезаряжаю ружьё, а сам думаю: «Ты ли это, Макар?» Но, правда, по сидячей ещё промаха не даю.

Вслед за ребятами прибежали две доярки. И вот хлопочут, вот хлопочут — расшумелись не меньше ребят. Они твёрдо решили, что Отрада попала к медведю. Доводов, какие им приводил Макар Иванович, и слушать не хотят. А одна из них, что помоложе — Дарьей звать, не особенно дружелюбно посмотрела на нас и как бы в сторону кому-то говорит:

— Ходят вот, птичек стреляют, а нет, чтобы делом занялись да медведя убили! А то прошлое лето Звёздочку задрал, теперь вот Отраду…

— Ну ты, Дарья, не вводи меня во грех! Медведя убить — не корову подоить! — строго сказал Макар Иванович. — Попадётся — не помилуем, а с Отрадой ещё неизвестно что.

Не любит старый следопыт, если нелестно отзовутся об охотниках. Охоту он считает первым делом. Да и есть чем гордиться старику: на его счету восемнадцать медведей, шестьдесят волков. Лет двадцать назад один из соседей как-то в шутку назвал его бездельником, и с тех пор Макар Иванович руки обидчику не подаёт.

Поздно, за полночь, пришёл пастух в сопровождении ребят. Они не ложились спать, а дожидались его возвращения у новой мельницы. У Макара Ивановича сидели в это время бригадир и животновод — они пришли к нему за советом и помощью.

— С ног сбился, — говорит пастух. — Кажется, всю поскотину обошёл, а Отрады нет.

Слушает следопыт пастуха и изредка спрашивает:

— А в Чищении был?.. А по Хорёвке проходил?

— Ну ничего, завтра найдём, корова — не иголка, — успокаивает дед.

Ребята облегчённо вздыхают.

— Ты уж, Макар Иванович, помоги нам! — просит бригадир.

— Чего тут упрашивать, дело общественное! Мы вот с охотниками да с животноводом попробуем найти её. Разве ребят ещё взять? Только с ними горя наберёшься: заблудятся, а потом их разыскивать придётся.

— Не заблудимся, дедушка Макар, не заблудимся! Возьми!

Рано утром наша экспедиция отправилась на розыски Отрады.

Пока шли полем и покосами, впереди были Серёжа, Вася и Лёня. Когда подошли к лесу, ребята остановились: во-первых, немного страшновато, а во-вторых, они знали, что Макар Иванович сейчас подаст команду, кому с кем и в каком направлении идти. Только Зорька давно уже скрылась в этом тёмном, густом, строгом и красивом северном лесу.

Распоряжения Макара Ивановича были коротки. Рассуждал он так: если пастух говорит, что Отрады он не видел с полудня, а в полдень стадо, как правило, придерживается реки Хорёвки, значит, и розыски нужно вести вначале по Хорёвке.

Меня и Максима Петровича он направил правым берегом речки. «Кстати, — говорит, — рябчиков постреляете», сам с ребятами пошёл левым берегом, а животновода просил осмотреть Чищение — место, куда любят заходить коровы полакомиться редкой по вкусу травой.

Пробираемся по берегу реки. Не так-то легко! Берег её зарос вековыми деревьями, завален буреломом, а там, где отступают ели, растут кусты ивняка, ольшаника, чёрной смородины, малины и трава выше роста человека.

Часа полтора пробираемся по речке. Зорька облаяла около десятка белок, но сейчас не время, труды её напрасны. Она и сама, наверное, понимает это, потому что долго не задерживается. Полает, полает и бросит, чего не бывает поздней осенью.

Вот справа от нас, где-то далеко, слышится упорный лай Зорьки — лай, как по лосю, но на одном месте. А через некоторое время лай прекратился, и до нас долетела, перекатываясь по лесу, знакомая мелодия «сбора», которую неподражаемо исполняет на стволах ружья Макар Иванович.

— Нашли, что ли? — ещё не видя Макара Ивановича и ребят, но слыша их голоса, кричим мы.

— Нашли! Идите сюда! — отзывается старик.

— Ну, как же ты так, Отрада! Бедная ты… Ой, как засосало! Только спина видна… Устала ты, бедняжка! — слышатся жалостные голоса ребят.

Подходим и видим: на краю небольшого болотца виднеются из трясины голова и спина большой, ярославской породы коровы. Серёжа бросил на трясину колья, подобрался к голове коровы и ласкает её. А она, обрадовавшись людям и особенно Серёже, старается своим шершавым, как щётка, языком лизнуть его.

— Мы уже прошли это место, — говорит Макар, — и вдруг слышим — сзади нас залилась Зорька. «На кого бы, думаю, она может лаять?» Подходим, а она лает на Отраду. Так что не мы нашли, а Зорька. Вот ведь молодец!

Лопатой, которую Макар Иванович смастерил из дерева, и топором начали делать проход в трясине. Лопатой отрываем землю, топором подрубаем корни деревьев.

Часа три прошло, пока мы освободили корову из трясины. Дрожит и еле на ногах стоит. Устала, промёрзла. Ребята нарвали ей сочной травы — ест, проголодалась.