Евгений Водовозов - Тайна полковника Вебера [Повесть]

— Купим две удочки, настоящие. Ага, Петька? Я видел в лавке лески шелковые, — тараторил Генка. — Какую хошь рыбу выдержит. А крючки здоровущие…

О вчерашней ссоре не было и помину. Приятели шли по улице в обнимку, как закадычные друзья, мечтали. На три рубля хотели столько накупить разного добра, что и в воз не уложишь. Но вот и избушка Суставовых. Возле нее распряженный буланый меринок уплетал из ходка сочную траву, лениво отгоняя хвостом надоедливых мух.

— Гляди-ка, дядя Егор приехал, — обрадовался Петька. — Как хорошо-то!

Петька любил, когда к ним приезжал дядя Егор.

— Ну, Генка, повезло нам, — хлопнул он приятеля по плечу. — Отпросимся в гости к дяде Егору. Ох и рыбы там! Поедешь? В прошлый раз он сам звал меня, да мамка не пустила одного.

Петька, схватив приятеля за руку, стрелой влетел в избу. В избе Генка застенчиво пробормотал «здравствуйте» и остановился у порога. Петька подбежал к дяде, надел на свои вихры фуражку с зеленоватым околышем и эмблемой лесной охраны. — Здорово, племяш! — улыбнулся дядя Егор. — Ишь как вымахал! Соскучился обо мне?

Он привлек к себе Петьку и натянул ему фуражку на самые глаза. Петька по нос утонул в ней. Генка глядел то на дядю Егора, то на Петьку и все больше и больше поражался. На лавке сидели два Петьки. Один свой, а другой — незнакомый, взрослый, бородатый, загоревший на солнце. У старшего такие же с хитринкой глаза, непослушные вихры на голове, выдающиеся скулы. И нос у дяди курносый, как у Петьки. Возле шестка хлопотала Петькина мать, которой соседи твердили о том, что «сыночек-то весь твоя копия». Дядя походил на Петьку, а Петька на мать. Здорово!

Тетя Дуся рассказывала брату о житье-бытье и в то же время чистила для ухи окуней, привезенных лесником.

— Беда, Егорушка, — говорила она. — В долгах запутались. Робит, робит Иван, а когда с хозяином разочтемся — неизвестно. По делу то давно пора, а все высчитывает. Сейчас бы по-хорошему-то бутылочку к ухе купить надо, а деньги где? Ведь знаю: любишь пригубить чарочку.

И тут Петька извлек из кармана трешницу и положил на стол.

— Вот, мамка, деньги. Возьми половину, остальные Генкины.

Та нахмурилась:

— Это откуда же у тебя деньги?

— Нашли. Честное слово, нашли, — сказал Петька. — Вот и Генка подтвердит. Скажи, Гена, мамке, ведь мы нашли деньги?

Генка смутился, покачал головой, подтверждая, а сам промямлил:

— Нашли… Удочки хотели купить.

Мать поверила. Пока ходила к кривой Мотьке, из под полы торговавшей водкой, приятели честно рассказали дяде Егору, откуда у них эта трешница, и попросили взять их с собой в заповедник.

— Так и быть, похлопочу, — пообещал тот. — Только смотрите…

В лесу чтобы мне без фокусов.

Наконец, возвратилась хозяйка и усадила всех за стол. Дядя Егор выпил, крякнул, вытер усы и стал есть уху, бережно поддерживая ложку кусочком ржаного хлеба.

Егор Васильевич расспрашивал сестру о станичных новостях и как бы между прочим ввернул:

— Отпусти-ка, сестра, со мной Петьку. Пущай погостит. Нонче ведь в город отправлять его будете. Иль решили, что казаку двухклассной школы хватит? Власть-то теперь наша, советская. Учиться обязательно надо. А перед учебой и отдохнуть следует.

Дядя Егор погладил вихры племянника и, почему-то вздохнув, добавил:

— К тому же Аннушка уж больно повидать его хочет.

— Право, не знаю, Егорушка. Иван приедет с поля, скажу ему, может, и отпустит. А об городе — и не говори. Учиться надо, а в чем, скажи, провожать-то его буду. Пальтишка ладного и то нет. Ребята притихли.

— Чего нахмурились? — Егор Васильевич взъерошил Петькины вихры. — Не горюй. Учиться будешь и в лесниковой избе погостишь. Уговорим Ивана. А приятель как? Отпустят тебя отец-то с матерью? — спросил он Генку.

— Отпустят, — чуть помедлив, неуверенно ответил за приятеля Петька.

— Ну коль так, беги скорее, отпрашивайся! К вечеру поедем. Волошины согласились отпустить сына не сразу. Генкина мать сама пришла к Суставовым, поговорила с Егором Васильевичем. Только после этого дала согласие.

— Не бойся, соседка, — успокоил ее дядя Егор. — У меня сын большой, в горном техникуме учится. Он присмотрит за архаровцами. А в воскресенье сами приходите, попроведайте, да и ягод по пути наберете. Малины нонче много.

В ожидании Петькиного отца ребятишки сбегали в лавочку и на оставшиеся деньги купили лески, крючки.

С поля Иван возвратился вечером. Он согласился отпустить Петьку сразу.

— Пусть едет, — сказал он. — Нечего по деревне шалопайничать. Не к чужим посылаем. И бояться за них не надо. В станице озеро не мельче, да и в лес все равно одни бегают. Не маленькие уже. Вишь ты, уже в чужой город собираются. Одно слово-гимназисты.

До кордона добрались засветло. Повозка, громыхая колесами по малоезженной каменистой лесной дороге, еще не миновала последнего поворота, как навстречу выскочила большая собака. Она прыгала чуть не до морды лошади, обнюхивала ребячьи ноги и громким лаем выражала свою радость. Ее большие, как лопухи, уши, умные глаза и не знающий ни секунды покоя хвост привлекли внимание Генки.

— Она не кусачая? — спросил он Петьку.

— Пальма-то? Нет. Она смирёная. Вот ночью для чужих злая. К кордону никого не пустит.

Он почмокал губами, и Пальма запрыгала возле ходка, пытаясь лизнуть Петькины руки.

— Не выпадите! — предостерег дядя Егор. — Туба, Пальма!..

Домик лесника стоял на берегу горного озера, окруженного со всех сторон сосновым бором. На озере было много островов, покрытых березами и липами. Солнце уже склонилось на запад, вот-вот скроется за Ильменами.

Возле кордона, на отвоеванном у леса клочке земли, буйно цвели подсолнухи. Черемуха и рябина окружили маленькую поляну. Озеро имело татарское название «Кисек агач» — руби дерево.

Ребята притихли и не сводили с него восхищенных глаз.

Вон из-за островка выплыла лодка. Это возвращался с рыбалки Михаил — сын лесника. Он увидел приехавших, приналег на «двухпарное» весло. Лодка быстро скользила по воде и вскоре, мягко шурша днищем по песку, причалила к деревянным мосткам.

Михаил — рослый, широкоплечий парень, тесемочки футбольной майки, казалось, вот-вот лопнут на его груди. Остановив лодку, он подошел к отцу и стал помогать распрягать лошадь.

— Где это ты, тятя, галчат насобирал? И плавать-то еще, поди, не умеют? — Он нажал Петькин нос. — Черные, курносые…

— Как это не умеем? Мы и саженками можем… А это Генка, — подтолкнув плечом друга, представил Петька.

Тетушка Анна, увидев гостей, всплеснула руками, подхватила растерявшегося Петьку и принялась его целовать.