Евгений Водовозов - Тайна полковника Вебера [Повесть]

Первые лучи солнца, пробиваясь сквозь могучие ветви, упали на зеркальную озерную гладь.

Тихо.

Легкий утренний туман окутывает камыши. Еще не успел спрятаться в горах серп луны, а солнце поднимается все выше и выше. Протрубил утреннюю песню дикий козел. На прибрежных гальках запрыгали трясогузки, в камышах послышался всплеск щуки.

Проснулся Михаил. Заботливо накрыл ребячьи ноги шубейкой, подкинул в чуть теплившийся костер мелких, сухих веток, взял полотенце и направился к берегу.

Пальма, до сих пор мирно лежавшая у костра, вдруг вскочила и зарычала, уставившись на ближние кусты. Михаил оглянулся. С крутой, каменистой горы спускался человек.

— Тихо, Пальма!

Собака успокоилась, но неодобрительно поглядывала на приближавшегося человека.

Теперь Михаил узнал раннего гостя — это был Иван Зыков.

Он был щупловатым и низкорослым, но, видать, сильным — руки мускулистые, рабочие. Поздоровались.

— Здоров, бродяга, — улыбнулся Михаил. — Откуда ты вдруг?

Они уселись на поваленную ветром сосну.

Иван Зыков был старше Михаила. Когда-то они вместе росли, бегали на озеро, купаться, в лес по грибы и по ягоды. Но лет шесть назад судьба разбросала друзей в разные стороны.

— Голоден? Уху вчерашнюю подогрею! — спохватился Михаил.

— Не откажусь.

Пока разогревалась уха, между друзьями начался не торопливый разговор.

— Помнишь, мечтали мы рудознатцами стать, — улыбнулся Иван. — Видно, не судьба. — Помолчав, продолжал: — Удрал я тогда из станицы, сам себе хозяин — сирота. Пристал к одному отряду. Воевать не пришлось. Был коновозчиком. Потом приняли в комсомол, состоял в отряде ЧОНа, за бандитами гонялся, сейчас в ЧК. Учиться хотел — да не время.

— А мать у меня все горевала: куда это Ванька пропал. Ты даже весточки не дал.

— Виноват, — развел руками Иван. — Замотался. Я ведь и сейчас воюю. Дорога, видишь, в заповедник привела. Теперь обязательно к вам загляну. На старом месте живете?

— Нет. Из станицы перебрались в Долгую курью, на кордон. Отец лесником стал. Я учусь в горном. Тоже в комсомол вступил.

— Завидую. А мне, видать, не один год придется за бандитами гоняться.

Только теперь Михаил обратил внимание, что лицо у Зыкова осунувшееся, усталое — наверное, провел бессонную ночь.

Иван торопливо поел ухи, потом сел на камень. Задумался.

— Чего задумался?

— Дела, понимаешь, — пояснил Иван. — Подслушал я сегодня интересный разговор, а понять, что к чему, не могу. А дело, видать, назревает интересное.

— Секрет?

— Тебе могу рассказать. Но, смотри, язык держи за зубами.

Эту неделю я провел на старательском прииске, в Непряхино. Недавно председатель местной партийной ячейки сообщил в окружком партии, что к сторожу динамитного склада Филиппу Червонному стали наведываться подозрительные личности. Вызывает меня начальник и говорит: «Езжай». И предупредил: «Помни, никаких поспешных поступков. Твое дело выяснить, кто и зачем повадился к сторожу. Учти, что Филипп Червонный не здешний. Послан на охрану склада как бывший красногвардеец из шахтерского отряда. Вернее, после демобилизации сам попросился на этот прииск. Со здоровьишком не совсем ладно, а на копях — пыль, уголь. Проверкой установлено, что семьи не имеет, из части выбыл по болезни. Важно выяснить, что за „гости“ его навещают. Прииск только пустили. Восстанавливается четвертая, самая богатая шахта».

…В первые дни выяснить ничего не удалось. Филипп Червонный в деревне Непряхино не появлялся. Ночью аккуратно выходил на дежурство к складу. Когда приходили взрывники, он шел спать в сторожку. Под вечер появлялся на берегу Сунукуля, проверял в протоке морды и сети. Рыбу обменивал на молоко и хлеб.

Однажды, когда сторож уехал на озеро, я побывал на динамитном складе. Прихватил с собой старого коммуниста-артельщика и предъявил кладовщику удостоверение на имя: ревизора конторы «Миассзолото». Поворчав на кладовщика за беспорядки на складе, заглянул в сторожку. Она была маленькой. Кроме топчана, табуретки и очага ничего не было.

Иван замолчал, задумавшись. Потом продолжал:

— Понимаешь, Миша, какая штука. Увидел я там несколько толстых книг без обложек. Такой книгой была закрыта крынка с молоком, остальные в углу сложены. Осмотрел их, а они не русские. Бумага лощеная, старинная. Вряд ли в Непряхино такие книги имелись. Зачем они сторожу? Так и ушел ни с чем. Но наблюдение за сторожкой продолжал. Сегодня ночью и наведались к сторожу гости.

…На пост Филипп Червонный заступил вовремя. Дождался, когда кладовщик принял от напальщиков неизрасходованную взрывчатку, помог опечатать склад, ворота и уселся на скамейке, с безучастным видом посматривая на дорогу.

Наступали вечерние сумерки. Высокие рубленые стены динамитного склада сливались с темной стеной бора. Я лежал метрах в ста от скамейки, наблюдал за Червонным. Чем-то вчера не понравился мне сторож, вот я и решил присмотреться к нему. Сидит он на скамейке, ногу на ногу закинул — словно отдыхает или ждет кого.

Иван замолчал. Михаил нетерпеливо подогнал его:

— А дальше?

— А дальше совсем темно стало. Нельзя было рассмотреть, что делает сторож — совсем его не видно стало. Лишь огонек цигарки ярким угольком горит в темноте.

Лежал я и видел, как Филипп Червонный выкурил одну, потом другую самокрутку. Думаю, чего это он так нервничает. А главное, сторожит склад с динамитом и курит.

…Вдруг хрустнула ветка. Кто-то со стороны леса пробирался к динамитному складу. «Ну, — думаю, — наконец-то гость топает. Тут уж не зевай».

Сторож тоже услышал шаги. Огонек папиросы приподнялся над скамейкой и медленно поплыл по воздуху навстречу неизвестному гостю.

— Степан, ты? — спросил Филипп Червонный.

— Я, — ответил неизвестный и сел на скамейку рядом со сторожем.

— Ну как, принес?

— Принес. Еще три книги удалось добыть. Взял с полки. Сегодня старуха с внучатами картошку роет. Первые в станице начали копать. Взял книги так, что никто не видел.

— Давай сюда, — перебил его Филипп. — Переплеты целы?

— Целы. Куда им деваться?

Степан заговорил шепотом, и я не разобрал, о чем они шепчутся. Напрягаясь, я услышал:

— Слушай, Артур, а не зря ты затеял эту историю? Может, ерунда какая, а нам и так хватит. Махнем отсюда подале. В Челябе справим барахлишко и кум королю.

Какого это, думаю, еще Артура?

А Червонный отвечает:

— Молчи, дурак! По сравнению с нашим добром в книге клад!

— Пусть я дурак, да и ты не умнее, — обиделся Степан. — Слушай-ка, Артур, в Златоусте на днях я был. Завод там новый строить собираются. Рабочих видимо-невидимо понаехало. Прямо на вокзале вербовщик ходит. Уговорит кого — и сразу к столику. Запись сделает, документ заберет и деньги наперед дает. Решил я обменять свою справку на десятку. Я ведь Маскайский, и есть у меня документ, теперь ненужный. Думаю: что зря тереть его в кармане, наймусь, деньги заберу, а потом пусть они хоть целуют мою справку. Впереди меня парень здоровый стоял. Кулачищи — во! Видать, впрямь работать захотел. Кто такой? — спрашивает его вербовщик. — Шахтер, — говорит, — бывший красногвардеец Филипп Червонный…