Виктор Шабалин - Тайна Кара-Ташского подземелья

— Раньше не было, — простонал Мургазы и замертво упал на руки сына.

Азамат, бросив на курбаши гневный, полный ярой злобы и ненависти взгляд, молча оттащил отца от шатра.

Джаныбек-Казы бросил ему вслед пустой бокал, сквозь зубы процедил:

— Шайтан [4] Шайтан — чёрт. …

Затем грозно прокричал на весь лагерь:

— Поднимайсь!..

Басмачи повскакивали с мест и, сбивая один другого, как одержимые, бросились к лошадям…

Наступали сумерки. Над ущельем ползли ватными клочками рваные облака. В помещении поста было всё приготовлено для встречи непрошеных гостей. Проёмы окон и дверей были забаррикадированы камнями, мешками с песком, брёвнами, досками. В отверстиях бойниц сверкали стальные дула винтовок и пулемёта, готовых по первой команде открыть огонь.

За щитом пулемёта расположились пулемётчик Жуков, прозванный в шутку Медведем за неповоротливость и спокойный характер, и его юркий помощник Владимир Охапкин.

Они перешёптывались:

— Хорошо смазал затвор?

— Бесперебойно три дня может работать.

— Это ещё неизвестно — три или десять дней будем отбивать атаки…

Жуков неторопливо открыл приёмник пулемёта, придирчивым взглядом осмотрел его, вставил металлический наконечник ленты, закрыл крышку.

— Порядок. Работать будет на славу.

— Вже идут… — выкрикнул Ватник.

Пограничники уставились в бойницы.

У входа в ущелье показался головной отряд басмаческой банды. Следом за ним двигались главные силы врагов в несколько сот человек. Через минуту они запрудили вход ущелья плотной лавиной.

— Ого сколько, — проговорил Свищевский и стиснул зубы так, что на его квадратных скулах забегали желваки. — Видимо-невидимо…

— Да, жарко будет… — тихо проронил Яков Бердников и начал снимать с себя гимнастёрку. Не в меру полный, он трудно переносил духоту и жару. В знойные дни, свободный от дозора, он часами просиживал среди камней в холодных потоках реки Кашка-Су.

— Ну, ребята, крепитесь, — произнёс решительным тоном старшина. — Наш долг: не пустить в тыл врага. Будем стоять до последнего дыхания.

Пограничники молча посмотрели на своего командира, и Сидоров прочитал на их лицах непреклонную решимость. Все сознавали, что предстоящая битва будет не на жизнь, а на смерть.

В лагере противника послышался громкий возглас. Ущелье огласилось неистовым воем, криками, свистом, и басмачи волной ринулись на приземистых лошадях в атаку, потрясая над головами ружьями и кривыми саблями.

— Огонь! — скомандовал Сидоров.

Застрекотал пулемёт, затрещали винтовочные выстрелы пограничников.

В первых рядах наступающих раздались дикие вопли, ржание, и несколько коней вместе со всадниками на полном скаку рухнули на каменистую землю. Остальные, осадив лошадей, повернули назад и во весь опор поскакали в укрытие за выступы скал.

— Медведь, поддай ещё жару, — загоготал Свищевский, — пусть не суются…

Сидоров прервал:

— Отставить! Бить надо на подступах, и только наверняка. Дождик оказался не по вкусу. Может быть, одумаются и уйдут.

— Как бы не так, — заговорили бойцы, — Джаныбек-Казы уйдёт… Жди.

— В прошлом году он хотел пройти через заставу Ойтал, так дрался до тех пор, пока всю его банду не разгромили…

— Да, только, жалким остаткам его банды удалось бежать в Китай. А сейчас, смотри, сколько снова навербовал…

— Ждать, конечно, что он уйдёт, и думать нечего…

— Плохо, что наступает темнота, — проговорил Сидоров, — могут по бокам пройти… — Он задумался и затем добавил: — Бердников, тебе с Шаганом придётся прикрывать правый фланг, залечь надо на берегу реки. Там тебе каждый камень знако́м…

— Есть прикрыть правый фланг! — ответил Яков Бердников.

— Ватник, — продолжал Сидоров, — ты с Охапкиным пойдёшь на левый фланг.

— Будет выполнено, товарищ командир! — отчеканил Иван Ватник.

Сумерки быстро сгущались, наступала темнота. Басмачи не предпринимали атак, но и не уходили. Слышен был их говор, отдельные возгласы, кашель.

— Ну, пора, — сказал старшина.

Четверо пограничников один за другим выпрыгнули через заднее окно в сумеречную темноту и скрылись.

Ночь пришла тёмная, непроницаемой завесой опустилась она перед глазами: в трёх метрах ничего не было видно. Стояла мёртвая тишина. Изредка сонно вскрикивала какая-то птичка, время от времени негромко посвистывали суслики.

Невдалеке от погранпоста сверкнула сталь, послышался шорох. Сидоров подался вперёд.

— Ползут, гады…

Внезапно слева и справа от поста раздались оглушительные взрывы гранат, всколыхнувшие ночную тишину, точно раскаты грома.

Глухо затараторил пулемёт, но по команде «отставить!» смолк.

— Куда стреляешь?! — злобно прошептал Сидоров. — Патроны беречь надо.

В наступившей снова тишине послышались стоны и топот убегающих басмачей.

До утра пограничники не смыкали глаз, пристально всматривались в темноту, напряжённо вслушивались в ночную тишину, но враги больше не появлялись. Когда над горами заалел восток, бойцы, посланные на прикрытие флангов, вернулись в помещение поста.

— Приказание выполнено, — доложил Бердников, — враги получили по заслугам…

— Я дивлюсь, — перебил его Ватник, — а воны як ти черепахы ползуть… а впереди всих — здоровенный такый… пыхтыть. Я в него камнем… Он сник… лежит, як гора. Вон, — он показал рукой в амбразуру и от удивления расширил глаза: — Нету…

— Смотрите, — закричал Охапкин, — с горы спускается всадник и, кажется, Бакен…

— Бакен!?. — Сидоров придвинулся вплотную к амбразуре. — Она… Мурата, видимо, поручила отвезти чабану с перевала…

Прильнув к шее лошади, Бакен медленно спускалась по крутому склону вниз. Лошадь, припадая на передние ноги, сдерживала движения, чтобы не оступиться, но, оказавшись у подножья, подгоняемая всадницей, рванулась вперёд. Из-за большого валуна, находившегося на ее пути, раздался выстрел и лошадь с размаха уткнулась головой между двух камней. Бакен вскочила на ноги, побежала к посту.

В лагере басмачей поднялся крик: «Алла, ла-ла!!!» И вслед раздались частые винтовочные выстрелы. Пули, визжа, защёлкали вокруг Бакен.

— Ложись! — крикнул Сидоров.

Бакен припала к земле, на четвереньках двинулась вперёд.

Наперерез ей, пробираясь от камня к камню, устремился толстый басмач, в котором Ватник узнал ночного лазутчика.

— А, чтоб теби было пусто, — зло сплюнул Ватник. — Як же вин не подох? Я ж тебя доконаю, сукинова сына…

Он положил винтовку на мешок с песком, сощурился, поймал на мушку мясистую грудь басмача… Но в тот момент, когда он дожимал спусковой крючок, басмач схватил Бакен и, защитив себя её телом от поста, пополз между камней в сторону лагеря. Бакен отчаянно вырывалась, билась ногами, но всё было безрезультатно точно железными клещами, обхватил басмач её маленькую фигурку.