Виктор Шабалин - Тайна Кара-Ташского подземелья

В этот момент крыша обрушилась, к небу взвился сноп искр. Отовсюду разнеслись злорадные возгласы басмачей. Они ликовали.

Внезапно в гуще бандитов разорвалось несколько пушечных снарядов и вслед донёсся нарастающий гул: «Ура-а-а!!!»

Это прибыл кавалерийский эскадрон пограничников с заставы Ишик-Арт.

Басмачи в панике устремились по ущелью в горы.

Джаныбек-Казы останавливал их, бил камчой, стрелял в своих подчинённых. Всё безуспешно: бандитов было не остановить.

Навстречу басмачам из-за поворота выскочили с оголёнными шашками Алымбеков и Азамат с большим отрядом вооружённых чем попало дехкан.

Басмачи смешались, вопль разнёсся по ущелью.

Несколько обезумевших бандитов бросились в бурлящую реку. Вода накрыла их.

Отдельные группы басмачей взбирались по крутой осыпи вверх, изредка отстреливались, прячась за глыбы, другие — сдавались.

Азамат вырвался вперёд и помчался в погоню за Джаныбеком-Казы, который, ошалело нахлёстывая лошадь, переправлялся через бурлящую реку. На крутом берегу Азамат соскочил с седла на землю, присел на колено и, прицелившись в спину курбаши, выстрелил.

Главарь шайки запрокинул голову, вскинул руки в мольбе к небу и, скорчившись, плюхнулся в воду.

Алымбеков подъехал к домику, соскочил с лошади. Накрывшись овчиной, он бросился в горящее помещение и через несколько секунд выбежал оттуда с ношей. На его руках в обгорелых лохмотьях было тело Сидорова.

Подъехавшие пограничники и дехкане сняли головные уборы. Мимо с опущенными головами двигалась толпа пленных. Копытов и Ротмистровский, завидев обгорелый труп, вздрогнули и поспешно отвернулись.

— Звери, что наделали… — сквозь зубы процедил Алымбеков, и его глаза наполнились слезами.

Неожиданно в толпе пленных раздался громкий возглас:

— Тарагыла [8] Тарагыла — разойдись. !

Пленные расступились, оставив в образовавшемся кольце полковника Ротмистровского и капитана Копытова, которые почуяв недоброе, попятились, дико озираясь. Из толпы выскочил низкорослый басмач, держа в руке кривой нож. Окинув свирепым взглядом белогвардейцев, он прыгнул вперёд и одним взмахом перерезал горло Ротмистровскому, который глухо прохрипев, свалился к его ногам.

— Смерть за смерть… — прошипел басмач и стал медленно надвигаться на капитана Копытова.

— Стой! — крикнул Алымбеков. — Нельзя расправляться так… Народ будет судить…

Из-за снеговых вершин поднимается красный диск солнца, заливая бледно-розовым светом широкую долину. В центре её, над ковром живых цветов и изумрудным покровом трав, высоко в небо возвышается пирамидальный обелиск, увенчанный пятиконечной звездой. У подножья памятника — обгоревший пулемёт «максим».

У гранитного постамента, окружённого изгородью из ниспадающих цепей, стоят седовласый полковник и стройная женщина лет тридцати с длинными, чёрными, как смоль, косами.

— Я простился со своим командиром, твоим, Айнагуль, отцом, — говорит полковник, — и боевыми товарищами, с которыми вместе служили на посту Кашка-Су, вот здесь, на этом месте. Гранитные плиты укрыли семь отважных героев, но их подвиг вечно будет жить в памяти народа…

Постояв в скорбном молчании, полковник поднимает голову и, указывая на светлые корпуса большого колхозного хозяйства, видневшиеся вдали горной долины, добавляет:

— Это колхоз имени Сидорова, имени твоего отца, Айнагуль. К памятнику никогда не зарастают тропы. Сюда приходят почтить память героев и пионеры, и колхозники, и наша воинская смена — молодые пограничники. На ступеньках этого памятника они клянутся быть такими же, как Андрей Сидоров и его друзья…

В долине, чеканя шаг, показывается колонна пограничников в полном боевом снаряжении. Впереди два бойца несут венок, обвитый траурными лентами, за ними следуют знаменосцы.

Колонна приближается к памятнику, замирает в неподвижных позах. Из строя выходит молодой бравый пограничник. Он поднимается на гранитные ступени и произносит:

— Клянусь быть верным родине, защищать её рубежи так же, как Андрей Сидоров и его верные товарищи. Клянусь!..

Гремят залпы.

По долине пробежал ветерок, и кумачовые знамёна захлопали над старым пулемётом, окрашивая в багрово-алый цвет неровные строки, нацарапанные на щите:

«IV 1927 г. Да здравствует коммунизм! Андрей Сидоров, Яков Бердников, Владимир Охапкин, Иван Ватник, Валерий Свищевский, Николай Жуков, Иосиф Шаган».

Джигит — отличный наездник.

Чек арачы — пограничник.

Рахмат — спасибо.

Шайтан — чёрт.

Баатыр — герой.

Якши — хорошо.

Акырын — тихо.

Тарагыла — разойдись.