Эсфирь Цюрупа - Теплый берег

Что за тюльпан? Вся штука в том, что его совсем нет! И все-таки он виден всем, этот серебристый венчик, диск. Его, крутясь, рисуют лопасти несущего винта. Наверняка конструктор, который назвал его тюльпаном, был поэт. Когда вертолет идет вперед, ветер сдвигает тюльпан, как шапку-невидимку, вертолету на макушку…

— Ле-есь! — зовет Жора Король. — Ты оглох? Зову-зову…

Лев-Лев разводит руками: не оторвать Леся от книги.

А Жоре не терпится, его душа жаждет слушателя.

Он только что простился со своей винтокрылой птицей. Шел с летного поля и оглядывался. Она стояла на земле, и над ее спиной огромный винт безвольно опустил лопасти. Такие узкие, гибкие, даже трудно представить, как они поднимают и несут тяжелую машину. В покое они не смогли бы выдержать веса даже одного человека. Но в бездействии сами люди не знают, на какие дела способны в минуты напряжения!

…Лесь, да брось все, подсядь ко мне. Разве еще кто-нибудь умеет слушать, как ты? Следишь за движением губ, пытаешься угадать слово раньше, чем вылетит. А услышишь, что победа, — вспыхнет горячая улыбка, солнышком одарит.

Да, я, Король, влюблен в мою винтокрылую птицу. Даже в тот крохотный миг, когда она отрывается от земли, сразу без разбега. А разве это не чудо? Вся штука в том, что лопасть хитро изогнута, как пропеллер. Крутясь, она гонит воздух вниз. Под вертолетом вспухает невидимая воздушная подушка и выталкивает машину.

А я нажимаю рычаг, Лесь. Я поднимаю лопасти на ребро, как охотник поднимает птицу на крыло. Мне нравится, что угол их наклона называется «угол атаки». Они атакуют, врезаются в воздух, и моя птица пошла вверх, вверх!..

Жаль, что не разрешено брать в учебный полет пассажира, я бы взял Леся…

Не буду его больше звать. Я обиделся. У меня переполнено сердце, а он не чует, зачитался. А я сегодня сажал вертолет на самые трудные грунты: в вязкую грязь, на пахоту, на болото. Заходил против ветра, чтоб не сносило, и опускал машину строго вертикально, чтоб не вздумала пробежать ни шагу, не завязла в борозде или яме, не перевернулась. А на болоте, где всякие неожиданности скрыты травой, я, садясь, не снижал оборотов двигателя, чтоб вмиг, как стрекоза, оторваться и перелететь на другое место.

А когда я услышал команду: «Посадить вертолет на площадку, покрытую густой пылью!», я враз все обдумал. О, Лесь, это было хитрое задание! Ветер от винта может поднять пыль, она закроет видимость. Я повис. Перемещал машину короткими рывками — вперед-назад. Я развеял всю пыль под собой и спокойно сел. И тогда услышал в шлемофоне голос нашего нового начальника аэроклуба:

— 617-й! (Это я — 617-й! Мои позывные.) Задания выполнены на «отлично»!

Не Льву-Льву же это рассказывать? Разве с ним можно говорить о технике, о полетах? Комнатный, тихий, книжный человек.

А рука в кожаной перчатке? Я и забыл: он воевал. Сильно нужно рассердить такого мирного, доброго, чтоб взялся за оружие…

А чудак он все же. Вчера иду вслед за ним по улице, где трубы прокладывают. Проход узкий. Вперед меня протиснулся первоклассник, тащит ранец, на ранце — квиток с ценой. Купил, торопится домой, показать. Наступает Льву-Льву на пятки: «Дядечка, либо пропусти, либо беги!» Пропускать — медленно, человеку сзади — некогда. И Лев-Лев побежал.

Можно, конечно, рассказать ему про полеты. Но лучше бы Лесю…

Королю и другим людям только кажется, что Лесь тут. Его нет. Он в испанской провинции Ламанче. В селе, где живет благородный рыцарь Дон Кихот, который сел на коня и отправился по свету искоренять зло, выпрямлять кривду и заступаться за обиженных.

Лесь давно знаком с Дон Кихотом. Как все теплобережные ребята, видал его в кино. Вдвоем с приятелем Вячем Колотыркиным они изготовили себе донкихотские мечи, а вместо щитов приспособили крышки от кастрюль.

Однако больше всех мальчишек повезло Лесю. На глазах у всех он однажды нес до самого Летнего театра копье и щит знаменитого чтеца, который в концерте исполнял роль Дон Кихота.

Ему завидовали все мальчишки и девчонки, все, кто слушал концерт с большой чинары или, по дружбе с киномехаником, из кинобудки. Сам Дон Кихот им очень понравился. Плохо, что не показали смешного Санчо Пансу. И Дульсинею, которой Дон Кихот посвятил свои подвиги.

Ни в школьной, ни в городской библиотеке не было книги про Дон Кихота.

И вот вчера Лев-Лев привез с базы книги для продажи, а среди них оказалось три «Дон Кихота». Три! Два были куплены сразу, а третьего…

Конечно, это нарушение правил, тут вам не читальный зал, а торговая точка, и хуже всего для Льва-Льва — чувствовать себя неправым. Но что делать? Нужно же одиннадцатилетнему человеку читать! Дал бы читать всем детям, но тогда от книг останется труха, и торговый план он не выполнит! Поэтому он оставил один экземпляр, временно.

И вот, невзирая на вопли верного Санчо, Дон Кихот дает Росинанту шпоры и с поднятым копьем мчится по полю сразиться с великанами.

Милый Дон Кихот, отважный Дон Кихот, чудак Дон Кихот, остановись! Это ж ветряные мельницы! Чем они виноваты, что на свете есть зло? Они же крутят жернова и мелют муку для людей!

Лесь закусил губу. Удар. Треск. Копье — в щепки. Ветер повернул крыло, и оно, подхватив коня и всадника, сбросило их на землю. Верный Санчо усаживает полуживого рыцаря на коня.

… — Ваша милость, только сядьте прямо, а то вы все как будто съезжаете набок, верно, оттого, что ушиблись, когда падали.

— Твоя правда, — сказал Дон Кихот. — И если я не стону от боли, то единственно потому, что странствующим рыцарям стонать не положено…

— Не хочу-у…

Лесь отрывается от страницы. За окошком в платье полосатом, как шлагбаум, дама. И еще — едва видная над прилавком, подстриженная челка. Мальчишка. Это он: «Хочу-у, не хочу-у…»

— Могу предложить… — вежливо говорит Лев-Лев.

Ни за что не стал бы предлагать ему книги на выбор! Но у Льва-Льва такая работа, он предлагает книги всем, кто хочет читать, и тем, кто не хочет, тоже.

— Которая у мальчика, ту хочу-у…

У Леся дыхание перехватило. Эту?

Как же он забыл, что и за третьим «Дон Кихотом» наверняка придет покупатель? И вот он пришел. Маленький «канючка» с челкой.

— Хочу вот ту-у-у…

Еще минуту, мне только заглянуть, что будет дальше…

Лесь торопливо листает страницы.

Пожалуйста, пожалуйста, пусть пока смотрит другие книги…

Вот: некий цирюльник, а проще сказать — брадобрей, а по-нашему — парикмахер едет под дождем на пегом осле. И чтоб не промокла его новая шляпа, он надел на голову блестящий таз, который употреблял для бритья и мытья.

…Дон Кихот с копьецом наперевес помчался ему навстречу во весь Росинантов дух:

— Обороняйся, презренная тварь, или же добровольно отдай то, что по праву должно принадлежать мне!