Алексей Осипов - По волчьему следу

Володя от неожиданности опешил. Так близко, перед самым носом мелькнул волк, уж не тот ли, вчерашний?

— Стрелок, не ты ль его? — крикнул молодой мужчина и показал на волка. Он кричал что-то еще, но Володя не расслышал.

Дружок поднял морду, насторожил уши и стал громко и зло лаять вслед удалявшимся саням.

Скоро в вихревой пыли скрылись они, погас хруст снега под конскими копытами и скрип полозьев.

Снова в дремоту и величавую тишину погрузился лес…

Кольке Быстрову исполнилось тринадцать лет. Ко дню рождения мать купила ему лыжи.

— Забавляйся, и про учебу не забывай…

«Не лыжи, а мечта!» — обрадовался Колька, с восхищением осматривая светло-коричневые лыжи и легкие, крепкие бамбуковые палки. Он тотчас же принялся прибивать резинки и самодельным долотом продалбливать отверстия для мягкого крепления: «Делай под валенки. Нечего в ботинках ноги морозить», — приказала мать.

Поздним вечером, когда все было готово, Колька примерил к валенкам ремешки, натер лыжи специальной мазью и со спокойной душой лег в постель.

Тихо, с хрипотцой над головой постукивали ходики… Засыпая, Колька думал: «Почему мать сказала: «Забавляйся!» Что ж, выходит, на лыжах можно только дошкольникам кататься? Или она напомнила недавний случай, когда, заигравшись с ребятами на горке, я забыл наколоть дров?»

Утром проснулся рано. Принес из колодца воды, позавтракал, подцепил на спину ранец с книжками и на лыжах направился в школу. Лицо не чувствовало морозного ветра, снег искрился голубыми россыпями. За деревней он догнал Витьку Карасева. В отцовском черном полушубке, Витька, словно шарик, катился по тропинке, кривой лентой сбегавшей к оврагу. Витька остановился, прищурил маленькие подслеповатые глаза, конопатый нос вздернулся, на румяных щеках застыли темные веснушки.

Он улыбнулся и ногой легонько тронул лыжу.

— Откуда такие?

— Мои. Мама вчера купила.

Витька попробовал палки на вес, пощупал остроту наконечников и коротким ударом разбил ком снега.

— Лыжи-то ничего. Видно, дорогие.

— Смотри, пулей не догонишь!

Колька сделал перебор ногами, оттолкнулся палками, перемахнул снежный бугор, вихрем помчался по склону оврага. От яркого света и большой скорости рябило в глазах, ветер свистел в ушах, упругими волнами бил в грудь. Сзади крутилась снежная пыль, на нетронутом чистом снегу палки чертили кривую линию, как первоклассники карандашом на белом листе бумаги. Колька наклонился, руки для равновесия откинул назад, затаил дыхание, спружинил ноги. На дне оврага лыжи взмыли вверх, перескочили снежный вал, с размаху ударились во что-то твердое, и Колька головой нырнул в сугроб.

Витька не удержался, рассмеялся — в таких случаях трудно удержаться от смеха, хотя товарищ, может, шею сломал или ногу вывихнул.

У Кольки нос и рот забиты снегом, но он не торопится подняться. Тяжелое предчувствие сжимает сердце: «Не сломал ли лыжи? Ведь, кажется, хрупнуло что-то?!»

Выплюнул изо рта снег, вытер лицо и медленно, словно они хрустальные, стал вытаскивать лыжи из сугроба. Одна невредима. Облегченно вздохнул. Вытянул вторую — и чуть не заплакал. Не лыжа — обрубок.

У Витьки на лице застыла улыбка. Он разводит руками, пожимает плечами, что-то говорит, предлагает, а что — Колька понять не может. Душат слезы, он готов разреветься, но нельзя — рядом Витька.

Витька ногой покопался в снегу, достал конец лыжи.

— В печку, больше никуда не годится, — вздохнул Колька.

— У меня есть ножик и маленькие гвоздики, — сказал Витька. — Давай собьем. Доедешь до школы, а там…

— Что там?

— Ну что? Видно будет. Может, сделаем в мастерской.

Прикрепили отломленный конец. Колька взял лыжи под мышки, вместе с Витькой направился к школьному сараю, где ребята обычно ставили свой «транспорт».

Шел первый урок, но друзья даже и не горевали, что опоздали.

В сарае Витька сказал:

— А я придумал, что делать.

— Оковать тонким железом, да?

— Нет, проще. — Витька прикрыл широкие ворота и, убедившись что никого на дворе нет, продолжал вполголоса: — Твои спрятать, а директору сказать — украли.

— Спрятать? Обмануть?

— В школе лыж много, подумаешь!

— Страшно… и нехорошо!

— А домой на сломанных хорошо явиться? Думаешь, мать завтра за новыми отправится в город?

Колька нахлобучил на лоб шапку, почесал затылок.

Витька кошкой вскарабкался по дровам в угол сарая, взмахом руки позвал Кольку.

— Давай, давай!

Колька выглянул во двор. На ветке тополя сидел воробей, громко, тревожно, как показалось Кольке, чирикал: «Вижу… вижу…»

Сердце забилось часто, руки задрожали.

— Чего медлишь, живее!

— Ну, на, на… пристал тоже. Будто сам не знаю, — ворчит Колька, подавая Витьке лыжи.

Через минуту, пыльный, в паутине, с прилипшими к пальто кусочками березовой коры, из угла сарая вылез Витька.

— Отряхни спину! — сказал он. — Чего дрожишь? Не узнают! Только никому…

— Озяб я! В дороге разогрелся, а сейчас озяб!

— Ничего, согреешься…

Ребята вошли в коридор. Из классов доносился легкий шум, похожий на пчелиный гуд. Витька из бачка налил кружку воды. С жадностью, словно боясь, что отберут, выпил, подал кружку Кольке.

— На, хватит!

Колька пил маленькими глотками, и вода, ему казалось, пахла болотом и клопами. У него кривились губы, он тяжело сопел и, не допив, вылил остаток в ведро.

Со звонком в руках подошла уборщица Анна Ивановна.

— Не нравится вода? А вы что ж опоздали?

Колька что-то тихо пробубнил.

Витька внимательно, словно видел впервые, смотрел на висевшую на стене картину, где был нарисован мальчик, стоящий у дверей школы.

Прозвенел на перемену звонок. С шумом распахнулись двери, из классов высыпали ребята. Витька спрятался за печку.

— Опять опоздал? — сказала Маня Бессонова, увидев Витьку. — Придется на сборе обсудить.

— Чего ты?! С повышенной температурой пришел! — сказал Витька и расслабленным шагом направился в класс.

На последней перемене Витька встретился с Колькой.

— Тебя после уроков оставили? — спросил он.

— А как же! На пионерском сборе решали: опоздал — оставайся.

— Без меня не уходи. Вместе к директору пойдем.

— Что-то страшно и стыдно!

— Подумаешь, стыдно! Ты причем? Ты виноват, что такие делают? А в школе лыж много.

— Нет, не пойду!

— Не ходи. На палках катайся. — Витька ехидно улыбнулся, конопатый нос сплюснулся.

Дополнительный урок был утомительным и долгим.