Сергей Вольф - Отойди от моей лошади [Рассказы]

- Анатолий Генрихович, - сказал я, - где Боливия?

- О! Боливия! Синее бездонное небо…

- Где она находится?

- Далеко. Оч-чень. Там, где сизые воды Атлантики лижут жёлтый прибрежный песок, там, где пальмы отбрасывают продолговатые тени…

- Это где? - спросил я. - Далеко от Москвы? Или, может быть, вовсе в Африке?

- Что?

- Где эта Боливия находится?

- Ма-альчик, - сказал он, - я занят. Я занят, потому что пишу стихи. Ступай!

- А жена ваша дома? - спросил я уже в дверях.

- Она на примерке у портнихи. Ну, ступай же… «О-о! - забормотал он. - Я всё хожу и нахожу стихи…»

Я отправился на кухню. Мама уже пришла и возилась с обедом. Я хотел было спросить у неё про Боливию, но дверь отворилась - и вошёл папа. Вернулся с работы. Папа у нас умный, он физик и занимается физикой.

- Папа! - закричал я. - Здравствуй!

- Здравствуй, здравствуй.

- Папа, где Боливия?

- Потом, потом, - сказал папа, - немного попозже.

- Папа, - сказал я, - я очень, очень хочу знать, где Боливия. Неужели ты не знаешь, где Боливия?!

- Не знаю, не знаю. Не до этого. Своих хлопот хватает.

- Мама! - воскликнул я.

- Оставь мать в покое! - строго сказал папа.

Я вспомнил про соседку Валю.

- Валечка, - входя, попросил я Валю, - где Боливия?

- Не знаю, Алёшенька, не знаю, миленький, и вообще, когда я тороплюсь на танцы, лучше ко мне не приставать. Не при-ста-ва-ать! - пропела она.

Я тихонько закрыл за собой Валину дверь. Больше соседей не было. Я вышел на лестницу.

Снизу поднималась девушка-почтальон.

- Эй, - сказал я, - не знаете случайно, где Боливия?

- Что?

- Где находится страна Боливия? Не знаете?

- Знаю, - сказала она.

Я так и сел.

- Где? Где?! Где она находится?!

- Успокойся, успокойся, - стала упрашивать меня девушка, снимая с плеча здоровенную сумку. - Ох, ты, горе моё, как же нам быть-то, а? Карта есть?

- Не-а.

Она взяла с пола обгоревшую спичку и прямо на стене («Как бы не влетело нам», - подумал я) стала что-то быстро рисовать. Я присмотрелся, и сердце у меня замерло. Как ловко она всё изобразила! Я увидел и узнал Америку. Все заливы и проливы. И острова. Полуостров Флорида был прямо перед моим носом.

- А Южную Америку узнал? - спросила девушка.

- Ещё бы! Вон она. Чуть пониже.

- Не пониже, а южнее. Вот здесь, - ткнула она спичкой в стену, - рядом с Бразилией и Аргентиной. Понимаешь?

- Понимаю, - сказал я, - конечно, понимаю. Откуда тебе всё это известно?

- Люблю мечтать про разные страны! Дома у меня книжек полно. Остров Пасхи, Конго, Боливия…

- Там огромной высоты деревья, - сказал я, - и жаркое солнце, и большущие листья растут прямо на земле. Айда в Боливию?!

- До свиданья, - улыбнулась она мне, подымая на плечо свою здоровенную сумку. - Мне некогда, разношу письма.

И она взлетела вверх по лестнице.

Я побежал вниз. Теперь я знал, где растут замечательные деревья, о которых так сокрушались старички учёные. Я решил, что обязательно отыщу их, чтобы побольше узнать у них про страну, где деревья выше домов, а солнце печёт целый день и длинные лёгкие лодки быстро скользят по реке.

Кто ж его знает, может, потом и удастся вырастить эти деревья и у нас под Москвой.

Автобусы - это вещь.

Папа говорит: «Возникают мысли о далёких странствиях и необозримых горизонтах».

Я, когда еду, иногда… тоже… о горизонтах.

Наша школа от меня - две остановки. Мы с Федькой всегда пешком ходим. Сначала бежим до угла - кто быстрее, а потом уже спокойно, а тот, кто проигрывает, кто последним прибежит, тот несёт портфель другого до самой школы. Если вы видите утром толстого человека с двумя портфелями - это Федька.

А когда мы опаздываем - едем на автобусе, две остановки. Автобусы у нас, как и везде, без кондуктора. Сам себе билет отрываешь, а водитель сам остановки объявляет, без всякого кондуктора. У него в кабине возле головы такая штука висит - микрофон, и он в него говорит, а усилители усиливают. Получается громко и здо?рово.

Однажды мы с Федькой побежали до угла, кто быстрей, и я прибежал первым, потому что он вообще слон и ещё он упал. Я его долго ждал на углу, потом он подошёл, и я сказал:

- Вот тебе портфель, мой дорогой.

А он сказал:

- Фигос под нос.

А я говорю:

- Не совсем ясно почему.

А он говорит:

- Было нечестно.

А я говорю:

- Тоже не совсем ясно.

А он говорит:

- Было скользко.

А я говорю:

- Ну и что же? Мне тоже было скользко.

А он говорит:

- А мне было скользее, я…

А я говорю:

- На.

А он говорит:

- Н-на! - и как бацнет меня по голове портфелем.

Потом мы оба упали в снег, а потом нас кто-то за воротники поднял из снега и сказал:

- Нарушение порядка - раз. Все дети давно в школе - два.

Мы тогда с Федькой немного повернулись, немного стукнулись носами и увидели милиционера.

Тогда Федька запыхтел, как слон, и ка-ак дёрнется от милиционера. Сам выдернулся и меня выдернул, потому что мы нечаянно сцепились крючками, которые на пальто, у воротника. И побежали скорей на автобус, чтобы в школу не опоздать, и Федька первый раз в жизни прибежал со мной наравне, потому что мы так крючками и не расцепились.

Потом мы расцепились, подошёл автобус, мы в него залезли и видим - сидит дядька в очках и в шляпе, и ещё кто-то поёт.

Федька говорит:

- Плакать хочется, какая песня. Душещипнутельная.

В шляпе сказал:

- Это этот чёрт поёт, водитель. Поёт уже пятую остановку. Остановки не объявляет. Я не знаю, где мне сходить.

Я говорю:

- Как поёт! Как поёт! И как ясно слышно!

Шляпа говорит:

- У него там, у чёрта, микрофон. А вон видите, ящички - это динамики. Я инженер, мне это понятно. Но он в микрофон объявлять остановки не хочет. Он петь хочет. От самого кольца поёт.

- Ох и песня! - сказал Федька. - Хочется петь вместе с ним.

- Федька! - заорал я. - Сходить! И так одну остановку проехали. В школу ведь.

- А мне-то как быть? - сказала шляпа.

Но мы уже выскочили.

С тех пор я стал в школу только на автобусе ездить, на этом самом. Даже если Федьки не было, - всё равно ехал. Я даже остановку в другую сторону шёл, чтобы подольше послушать, как наш водитель поёт. Он всегда в одно и то же время ездил. Тем, кто не знал, не нравилось, он ведь остановку часто объявлять забывал. Многие ругались и говорили, что надо бы написать жалобу. Несколько раз так говорили, представляете?

Тогда мы с Федькой однажды пораньше приехали на кольцо и разыскали его.

- Здоро?во! - сказал я ему. - Это - я, а это - Федька.

Он вытер тряпкой руки и поздоровался с нами за руку.