Юлия Кузнецова - Первая работа. Возвращение

– Ромка! – позвала я со смехом. – Это я, не пугайся! Тебе Елизавета Ильинична письмо прислала.

Чуть было не сказала «любовное», но тут же прикусила язык. Мало ли, человек разучился за лето шутки понимать.

– Сказала передать лично в руки! – зачем-то добавила я.

Задвигался замок. На секунду я представила, что там не Ромка, а его папа, который не хотел открывать мне дверь и поэтому отзывал Оскара, и испугалась. Но тут я услышала:

– Место!

И это был Ромкин голос. Меня так и окатило радостью. Как я всё-таки соскучилась по нему!

– Что вы там копаетесь, ребята! – поторопила я.

Дверь приоткрылась, но совсем чуть-чуть. На длину цепочки. А потом под цепочку просунулась рука. Ромкина.

– Давай!

Оскар же попытался просунуть морду, но она оказалась слишком широкой для такой щели, и он просто глядел на меня то одним глазом, то другим, улыбаясь во всю пасть.

– Что «давай»? – не поняла я и зачем-то потянула дверь на себя.

Цепочка натянулась, и Оскар с готовностью тявкнул.

– Листок!

– А ты дверь не откроешь? – растерялась я.

Он молчал. Рука никуда не девалась.

– У меня новости про Дану, – жалобно добавила я. – Про её болезнь…

– Я не могу, – прервал он. – Дай, пожалуйста, листок.

Что оставалось делать? Я осторожно сунула в щель схему исторички, Ромка забрал её и захлопнул дверь.

Я опешила от такой наглости.

– Спасибо! – глухо раздалось за дверью, и тут же яростно залаял обманутый в своих ожиданиях Оскар.

Я развернулась к лифту, треснула по кнопке ладонью. Вот нахал! Нет, вы подумайте! Натаскиваешь человека по истории, переживаешь за него, знакомишься с его родителями, а он и знать тебя потом не хочет!

Мне стало так нестерпимо стыдно за всю эту ситуацию, что я зажмурилась. Как я теперь с ним рядом в школе буду сидеть?! Надо отсесть, но куда? С другой стороны, почему я должна куда-то уходить, пусть сам валит! Если я ему разонравилась, то пусть отправляется на все четыре стороны.

На улице у меня загудел телефон. Вся в расстроенных чувствах, я хотела ответить эсэмэской-шаблоном, что сейчас занята, но звонила Ирэна.

– Вы уже поняли, в чём там дело? – отрывисто спросила она вместо приветствия.

– У Даны? Кажется… да.

– Скажу вам честно: я не верю.

– Как это? – удивилась я и села на скамейку у Ромкиного подъезда. – То есть у неё нет проблем с памятью?

– У неё вообще нет никаких проблем, – отчеканила Ирэна. – Дана – абсолютно здоровый ребёнок.

– А как же…

– Она показывает характер. Не более того. Всё, что ей нужно сейчас, – научиться трудиться. Раньше ей всё давалось легко. А теперь объёмы информации выросли. И ей приходится делать над собой усилие, чтобы запомнить всё. А она не привыкла. Так что я хочу обратить ваше особое внимание на этот момент. Вам нужно как можно больше заучить с ней наизусть. Она будет сопротивляться, плакать. Не страшно. Память – это мышца. Её нужно тренировать. Как в спорте. Как в гимнастике: через боль – к победам. У вас есть мысли, как вы станете её тренировать?

– Э-э, да, – промямлила я. – Я как раз обдумывала применение майнд-карты.

– Хорошо, – одобрила Ирэна, – действуйте. Пробуйте любые методы. Главное – заставить трудиться.

Она положила трубку. Я так и осталась сидеть на скамейке. Смешанные чувства возникли после разговора. С одной стороны, маме виднее, что происходит с дочерью. С другой – не так уж и выросли объёмы информации, чтобы Дана не могла с ними справиться.

Послышался знакомый хриплый лай, дверь подъезда распахнулась. На пороге показался Ромка, которого тянул вперёд неутомимый Оскар. Я замерла, не зная, как поступить. Притвориться, что я не обиделась? Или, наоборот, напустить на себя высокомерный вид, с каким Ленка Елфимова всегда проходит мимо шутника Арсена, даже если он не смотрит в её сторону?

Ромка не видел меня. Он похлопывал Оскара по широкой спине и придерживал дверь пожилой женщине, катившей к подъезду сумку на колёсиках. Зато Оскар меня узнал и бросился к скамейке со всей своей медвежьей неуклюжестью, едва не сбив с ног ту старушку. Ромка дёрнулся за ним. Увидев меня, окаменел. Глаза расширились. Я тоже застыла на месте, не в силах шевельнуться. У Ромки по щеке, от глаза до подбородка, расплылось гигантское ярко-розовое пятно, похожее на какую-то жуткую медузу. Опомнившись, я перестала глазеть, но было поздно. Ромка скривился, от чего его лицо стало ещё более жутким, и, дёрнув беднягу Оскара за собой, быстро зашагал прочь.

Кому: Хорхе Рибаль

Тема: Шутишь?

Привет, Хорхе!

Кто тебя ненавидит? О чём ты? Ты уверен, что тебе это не кажется? Да, и если ты не заметил, то у письма есть ТЕМА. И там можно указать, о чём твоё письмо. Прости, что расшифровываю это. Но ты третье письмо пишешь со словом «привет». Вдруг ты не знаешь, что тема у каждого письма своя?

М.

Кому: Мария Молочникова

Тема: Без темы

Привет, Мария!

Меня ненавидят все. Весь город! И вот теперь меня ненавидишь ты. За то, что я пишу письма без темы.

С любовью,

Хорхе

Первые мысли – мелкие. Вдруг это заразно? Может, Ромка именно поэтому не приходил в школу, да и меня отгонял? Как назло зачесалась щека. Я теперь опасна для мамы?

Мама сидела ко мне спиной на низком пуфике у кровати и раскладывала детские вещи стопочками. Розовые – в одну стопку, голубые, жёлтые и зелёные – в другую. Мама умеет обращаться с вещами: на работе как только не рассортировывала одежду. Она и меня пыталась научить, но, видимо, на мне в этом смысле природа решила устроить себе каникулы.

Я постучала в распахнутую дверь.

– Заходи! – откликнулась мама. – Я тебе покажу твои ползунки! Надо же, не верится просто…

– Не могу, – расстроенно сказала я.

Шагнула в комнату, села прямо на пол у двери, сложив ноги по-турецки, и рассказала про пятно.

Мама слушала внимательно, развернувшись ко мне и придерживая руками спину.

– Это не зараза, – подумав, заявила она. – Зараза не может быть только на одной щеке. Переползло бы на лоб, на другую сторону. По описанию похоже на ожог.

– От чего? – испугалась я. – От пожара?

– Не знаю, – пожала мама плечами. – Мало ли что… Смотри, вот эту кофточку тебе покупала бабушка.

– Я помню.

– Помнишь? – со смехом отозвалась мама.

Похоже, она пребывала в отличном настроении.

– Ну, по фотографиям, – смутилась я.

– Ах, да. Точно. Она тебе была мала. Ты быстро росла. Но мы успели щёлкнуть пару раз. А этот бодик?